Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки»
Шрифт:
24 февраля 1976 года посол сообщает в Центр, что он имел беседу с корреспондентом газеты «Ситизен» Патриком Бестом. Канадец якобы вознамерился подготовить статью, направленную против родных спецслужб, нарушающих права иностранных дипломатических представителей, и в частности сотрудников советского посольства. В этой связи корреспондент спросил посла: правда ли, что за некоторыми сотрудниками посольства установлена слежка?
Разумеется, и сам журналист, и Яковлев прекрасно знали ответ на этот вопрос. Но визитер, спрашивая, явно хотел получить какие-то подробности. Зачем? Чтобы заклеймить родную контрразведку? Или, напротив, чтобы поделиться с ней полученной информацией?
Александр Николаевич отреагировал ровно так, как сделал бы на его месте любой другой вышколенный дипломат. Сказал, что не намерен комментировать суть полученного корреспондентом задания, так как это является исключительно внутренним делом самих канадцев. Однако в самой категорической форме попросил журналиста не использовать в этой связи в какой бы то ни было форме упоминания советских учреждений и советских граждан.
Более того, Яковлев добавил, что сам он никакой слежки за собой не отмечал, да и все остальные работники посольства с подобными жалобами к нему не обращались [107] .
107
АВП РФ. Ф. 99. Оп. 42. П. 65. Д. 5.
Лукавил, конечно, Александр Николаевич. Следовал принятым «правилам игры». Потому что и сам он находился под неотступным наблюдением, и за его работниками всегда плотно ходила «наружка». «Проколовшихся» или попавших под подозрение «дипломатов» почти неизбежно ждала высылка из страны.
Всегда ли выгоняли по делу? Не могу этого подтвердить. Были случаи, когда высылали безосновательно, просто так — для обострения обстановки. После каждой высылки недели три-четыре пресса танцевала вокруг советского шпионажа. Все это подхватывали и американские средства массовой информации. Однажды появилась даже телевизионная передача на тему: «В советском посольстве — все работники спецслужб, кроме посла».
Особенно неприятным событием была высылка в 1979 году сразу тринадцати человек. Москва полезла на стенку. Я попросил Трюдо о встрече. Было воскресенье. Принял он меня в своей резиденции. Готовился к какой-то встрече, одевался.
Трюдо, отвечая на мои взволнованные восклицания, уныло произнес:
— Господин посол, возможно, меня обманывают, а возможно, и вас. Посмотрите нашу видеопленку на этот счет.
Это было беспрецедентное предложение. Потом мне рассказывали, что в Москве оно вызвало переполох. Далее Трюдо, улыбаясь, добавил:
— Назовите мне имена, кого мы напрасно высылаем, я немедленно верну их обратно.
— Могу перечислить тринадцать имен.
Трюдо засмеялся:
— Я тоже [108] .
108
Яковлев А. Омут памяти. М.: Вагриус, 2000.
Ясно, что посол сам не мог принять предложение о просмотре пленки, снятой канадской контрразведкой. Запросил санкцию у Москвы, там, видимо посоветовавшись с КГБ, ответили: от просмотра воздержаться. Исходили, наверное, из того, что чистый дипломат Яковлев ненароком может узнать шпионские секреты, да еще и будет посвящен в причины провала наших разведчиков. Но поскольку скандал вокруг высылки тринадцати сотрудников посольства разгорелся нешуточный, пресса перемывала косточки всем советским, работавшим в Канаде, то Яковлев направил в Центр еще одну телеграмму — в ней он формулировал предложения, направленные на то, чтобы впредь вывести двусторонние отношения из-под возможных ударов такого рода.
Кроме того, посол в этой сверхсекретной телеграмме передал разговор с помощником Трюдо, который поведал ему немало интересных деталей той шпионской истории. Оказывается, наш разведчик, пытавшийся вербовать канадского контрразведчика, элементарно подставился, поскольку столик в кафе, где они беседовали, был оборудован скрытыми микрофонами. А одна миловидная женщина из посольства СССР, как выяснилось, явно соблазняла видного канадского министра. И еще кучу всяких пикантных подробностей из жизни шпионов сообщил Яковлеву помощник премьера, убедительно попросив умерить активность разведки на канадской территории.
Прошло несколько дней. После одного из рутинных совещаний в посольстве резидент попросил разрешения остаться наедине с послом, чтобы поговорить с глазу на глаз.
— Зря вы это сделали, — сказал он Александру Николаевичу, имея в виду отправку той телеграммы. — Мое руководство, насколько я понял, рассердилось.
— Спасибо за то, что предупредили, — сухо ответил Александр Николаевич.
Еще через неделю ему на стол положили шифровку, подписанную Ю. В. Андроповым. Там говорилось, что посол в Канаде «недооценивает задачи советской разведки на Североамериканском континенте».
Яковлев правильно расценил это как сигнал о предстоящем освобождении его от должности.
Если крупный провал в разведке, все равно виноват посол. Я засобирался домой. Жене сказал, чтобы готовилась. Но телеграммы об отзыве так и не поступило. Секретарь ЦК Борис Пономарев, пролетая позднее на Кубу через Канаду, рассказал мне, что на заседании Политбюро Андропов, докладывая об этом случае, заявил, что посла надо заменить. Но тут бросил реплику Суслов:
— Яковлева послом в Канаду не КГБ направлял.
Этого было достаточно. Суслов тщательно опекал партийную номенклатуру и ревниво относился к вмешательству в ее дела. Андропов, по словам Пономарева, не мог скрыть своей растерянности, плюхнулся в кресло на полуслове. Брежнев промолчал и прекратил прения. Я проработал в Канаде еще пять лет [109] .
109
Там же.
Еще через год канадцы изрядно пропололи грядку, окучиваемую сотрудниками нашей военной разведки, выслали сразу трех сотрудников аппарата военного атташе (считай — офицеров ГРУ). Ответную меру незамедлительно предприняли и в Москве: там из посольства Канады уволились сразу одиннадцать советских граждан, работавших по контрактам. Ясно, что они уволились не по собственному желанию, а под давлением наших «органов», чтобы хоть как-то насолить Оттаве.
Заместитель министра иностранных дел Дж. Тейлор приглашает к себе Яковлева, и между ними происходит довольно острый разговор. Канадец напирает на то, что высланные офицеры атташата занимались деятельностью, несовместимой с их дипломатическим статусом, а ответная мера Москвы ставит под угрозу само существование дипмиссии и не является справедливой. Кроме того, замминистра язвительно напоминает послу о том, что число работников советского посольства в Оттаве значительно выше, чем число канадцев в их посольстве в Москве.
— Не пора ли нам обсудить справедливые количественные квоты? — спрашивает он.
Яковлеву приходится вертеться:
— Не вижу оснований рассматривать уход нескольких советских граждан, работавших в канадском посольстве, как ответную меру советской стороны. Что касается квот, то количественный состав советского представительства в Канаде, как и канадского в Москве, зависит от объема работы и характера отношений. Однако само по себе введение квот является неприемлемой акцией.
В итоге и дипломат, и заместитель министра сходятся на том, что «продолжение процесса ответных мер и с той, и с другой стороны нежелательно». И расходятся — до следующего инцидента [110] .
110
АВП РФ. Ф. 99. Оп. 46. П. 75. Д. 5.
Другие претензии к послу как официальному представителю Советского Союза у канадских властей возникали, когда в Москве арестовывали очередного «отказника» или диссидента. Яковлеву не раз приходилось объясняться с чиновниками и прессой по поводу суда над Н. Щаранским. Объяснять позицию своего правительства в связи с суровыми мерами, которые Лубянка предпринимала в отношении академика Сахарова.
В Канаде внимательно следят за всеми фактами нарушения прав человека, реагируют на это и в прессе, и на официальном уровне.