Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки»
Шрифт:
Веригин пригласил посла навестить общину, и однажды Александр Николаевич вместе с Ниной Ивановной и внучкой Наташей (она жила с ними) отправились в Британскую Колумбию. Там, на границе с Соединенными Штатами, они несколько дней провели у духоборов, жили в одном из их домов, ели вегетарианскую пищу, слушали их сказания и песни.
Недавний партийный функционер, вышколенный чиновник Яковлев, вспоминая те дни, с явным волнением писал:
Они вполне искренне верят, что только нравственные устои спасут человечество от морального распада. Гонимые ветром судьбы, преследуемые властью и ударами трагических потерь, эти упрямые люди, пусть порой наивные в своих заблуждениях, пронесли через все испытания непримиримость к обману, фарисейству и насилию, непреклонное неприятие милитаризма. Духоборы иносказательно назвали себя «Плакун-травой, плывущей напротив воды». Они продолжают проповедовать покорность, разумение, воздержание, братолюбие, сострадание, добрый совет в своих неукоснительных правилах жизни, принципы, которые помогают им преодолевать зло и самосовершенствоваться. Есть свои двенадцать заповедей: правда, чистота, труд, послушание, рассуждение, воздержание и другие. Семь грехов смертных: гордость, сребролюбие, блуд, гнев, чародейство, зависть, уныние. За многие годы скитаний и лишений духоборы выработали свои правила поведения. Они достойны внимания. На мой взгляд, эти принципы вполне могут претендовать на кодекс общечеловеческих моральных ценностей. Перечислю некоторые из них.
Уважение достоинства человека в себе и в других; все существующее рассматривается с любовью и восторгом; все в мире — последовательное движение к совершенству; наивысшей формой этого движения является человек, поэтому надо избегать того, что вредит и затемняет человека, например употребление табака, алкоголя, мяса животных и т. п.; не допускать в свое сердце чувства ненависти, мщения, зависти, содержать свои мысли в чистоте; нанесение ущерба или разрушение живого заслуживает порицания; отношение к животному миру, природе должно быть любовным, не опустошительным, а созидательным; все организации, в основу которых положено насилие, противозаконны; главной основой человеческого бытия является энергия мысли — разум; общинная жизнь, основанная на силе нравственности; древо познается по плодам, человек — по разуму, а друг — по приветствию, человек никогда не должен терять спокойствия духа и чувства собственного достоинства, должен быть сдержанным и в радости, и в горе. […]
Такова судьба горстки русских людей, угнанных жизнью за тридевять земель. Эту судьбу не назовешь ни горькой, ни сладкой, ни героической, ни трагической. Они выбрали ее осознанно, по убеждению. Их мотала по земле злая воля других, тех, с кем они вступили в несогласие, то есть с иерархами церкви и правительством. Невероятно стойкие к ударам судьбы, непреклонные в своей вере, они пронесли через столетия свою надежду на справедливость [120] .
120
Яковлев А. Омут памяти.
Впечатления от встречи с духоборами оказались настолько сильными. что, уже вернувшись в Москву, возглавив академический институт, он нашел время и написал статью под названием «Плакун-трава, плывущая напротив воды» — она была опубликована в 12-м номере журнала «Дружба народов» за 1984 год.
В записях о своей посольской работе, сделанных в 1984 году, он с явным удовлетворением отчитывался:
Надеюсь, это не прозвучит нескромно или самонадеянно, но я доволен тем, что канадцы имели возможность познакомиться с лучшими образцами советской культуры. Поистине, трудно найти крупный советский художественный коллектив, который не побывал бы в Канаде. Проводились и художественные выставки, кинофестивали и многое, многое другое. […]
Есть в жизни хорошее практическое правило: хочешь понять другого человека, другую страну — попытайся поставить себя на их место, посмотреть на окружающее их глазами, соразмерить собственные действия с представлениями, мотивами, интересами другой стороны. В современных межгосударственных, международных отношениях это правило, как никогда, актуально [121] .
121
ГА РФ. Ф. 10063. Оп. 1. Д. 20.
Изучая в архиве МИД РФ документы, связанные с посольской деятельностью А. Н. Яковлева, я обратил внимание на то, что с течением времени его телеграммы о встречах с разными людьми становятся все короче, да и число этих депеш с годами все меньше. Александр Николаевич не сразу, но понял, что эти послания в Центре мало кого интересуют. Какой-то чиновник в мидовском отделе, получив очередную шифровку, подошьет ее в дело и тут же о ней забудет. Редко когда его записки доходили до лиц, принимавших серьезные решения. Канаду у нас воспринимали как страну второстепенную, а все внимание было сосредоточено на ее южном соседе. И от Яковлева часто требовали больше внимания обращать на «американские аспекты канадской жизни».
Если первые пять лет своей «ссылки» он считал очень плодотворными и насыщенными, то вторые — «скучными и рутинными». Скрашивали эти годы регулярные поездки по стране и… рыбалка. Прямо рядом со столицей ловили осетров, угрей, сомов, щук.
Все-таки десять лет в отрыве от Родины — это очень много. Даже на «сладкой» посольской должности.
Его многое начинало откровенно раздражать. С одной стороны, он видел рядом с собой канадского премьер-министра — тот почти всюду появлялся без всякой охраны, сам водил машину, летал рейсовыми самолетами, говорил не в шутку, а всерьез, что он всего лишь нанятый избирателями чиновник, словом, вел себя так, как и должен вести адекватный, цивилизованный лидер в ХХ веке. С другой стороны, наблюдал, как советский вождь Л. И. Брежнев усилиями холуев превращается в идола — весь увешанный геройскими звездами, увенчанный самыми главными премиями, ставший «автором» мемуаров, которые теперь ЦК рекомендовал изучать в системе партийной учебы.
Случались у посла вот такие «экстремальные ситуации». Оттава. Роклифф-парк. [Из архива Л. Шерстенникова]
Иногда ему приходили в голову горькие мысли: жизнь уже позади, ничего иного не будет, ссылка эта навечно, как вечны — застой в родной стране, унизительное холуйство партчиновников, поклонение мертвым догмам, торжество серости. Все это было особенно тяжело наблюдать на фоне той жизни, которую он видел в Канаде.
И не поделишься ни с кем этими печальными мыслями, разве только с женой во время прогулок по аллеям Роклифф-парка. Нина Ивановна вздыхала:
— Ничего не поделать, Саша. Надо терпеть. Другим еще хуже.
— Ага, — ворчал он. — Мы-то в золотой клетке.
Однажды довелось сыграть партию с чемпионом мира Анатолием Карповым. [Из архива Л. Шерстенникова]
Нина Ивановна старалась тоже занимать себя разными делами. Порой они были связаны с заботой о детях — к ним приезжали дочь Наталья, сын Анатолий, гостили внучки Наташа и Маша. Порой прямо здесь, в резиденции посла, проходили детские праздники, чаепития с женами дипломатов — их тоже устраивала она. Нина Ивановна сохраняла ровные отношения с женами канадской элиты, с послами многих государств. Их дом в Роклифф-парке всегда был открыт для иностранных дипломатов, канадских министров, деятелей культуры, знаменитых спортсменов.
Но к началу 80-х годов настроение у Яковлева все чаще было плохим. Да, внешне он оставался все таким же активным, деятельным, нацеленным на результат. Но внутри что-то сломалось. Выгорело.
В посольство из Москвы пришло указание: книги Леонида Ильича «Малая земля», «Возрождение» и «Целина» проработать на семинарах с обязательным посещением всех сотрудников. А проводить такие семинары Центр велел послам. Конечно, Александр Николаевич этого делать не стал, попытался спустить все «на тормозах». Но система была устроена таким образом, что информация о самоуправстве Яковлева тут же поступила «кому следует», и в очередной «аналитической записке» МИД СССР наше посольство в Оттаве подвергли уничтожающей критике. Все диппредставительства должным образом отчитались о проведении семинаров, сообщили о том, какое огромное впечатление на их сотрудников произвели книги Брежнева, как эти выдающиеся произведения помогли дипломатам в их конкретной работе, и только одно посольство до сих пор хранит молчание.
Пришлось и Яковлеву «исправляться», он попросил заведующего бюро АПН в Оттаве провести занятия по «бессмертным произведениям», а советнику-посланнику поручил подготовить соответствующую телеграмму с отчетом о проведенных семинарах. «Дурь, конечно, а что делать», — такими словами пояснил советнику суть своей просьбы.
Леонид Ильич Брежнев покинул этот мир 10 ноября 1982 года. За три дня до своей смерти он еще стоял на трибуне Мавзолея, приветствовал демонстрантов на традиционном шествии в честь годовщины Великой Октябрьской революции. Канадские телеканалы в своих новостных программах показывали репортажи с Красной площади и крупным планом — лицо генерального секретаря ЦК КПСС. Всем было ясно, что он не жилец: тяжело дышит, взгляд бессмысленный, руку для приветствия поднимает еле-еле.
О том, что Брежнев скончался, посол узнал не из официальной телеграммы, а из уст офицера по безопасности. Тот поздно вечером постучал в дверь сауны, где после трудов праведных расслаблялся Александр Николаевич. Вошел в парилку прямо в пальто и шапке, выглядел встревоженным. Яковлев поначалу решил, что опять случилось какое-то ЧП, возможно, кто-то из советских граждан попросил в Канаде политического убежища, или, того хуже, канадцы кого-нибудь из «соседей» высылают за шпионаж. Сотрудник КГБ, наклонившись к его уху, прошептал: «Умер Брежнев». Яковлев удивился: отчего же надо такую весть сообщать шепотом. А ему опять на ухо: «Страшно как-то, Александр Николаевич».
Александр Николаевич сразу нашел те слова, которые вывели из ступора офицера безопасности:
— Не надо бояться. Ведь теперь к власти придет ваш начальник.
Конечно, всем было ясно, что следующим генеральным секретарем станет Ю. В. Андропов.
В начале мая 1983 года Александр Николаевич в Москве, приглашен для подготовки визита в Канаду члена Политбюро М. С. Горбачева, который отвечает за сельское хозяйство. Собственно говоря, программа визита давно сверстана, согласована и с канадской стороной, и с нашими. Теперь остается сесть вместе с Горбачевым и его делегацией в специально выделенный самолет и — «за речку».