Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки»
Шрифт:
Стал бы Яковлев участвовать в том цирке? Не факт.
Более того, эти десять лет позволили ему накопить уникальные знания о том, как устроен западный мир, его экономика, социальная сфера, наука, образование. Называя канадскую жизнь «прагматичной и пронизанной здравым смыслом», он задавался вопросом: а отчего мы не можем жить так же, отчего не сбросим с себя оковы безумных догм?
Он получил бесценную возможность много читать, много думать.
Да, конечно, эти десять лет не были для Яковлева ссылкой, а стали важным этапом его биографии.
Но теперь настала пора возвращаться домой.
Глава 4. Его судьба — другим наука
К своим директорским обязанностям в ИМЭМО А. Н. Яковлев приступил только в августе 1983 года, после того как завершил все формальности по передаче дел в Оттаве новому послу.
Его первые дни на Профсоюзной улице совпали с выходом постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР «Об укреплении социалистической трудовой дисциплины», предусматривавшего наказания за выпуск брака, прогулы и опоздания на работу, пьянство на рабочем месте.
Именно таким образом генеральный секретарь Ю. В. Андропов решил поправить дела в народном хозяйстве, увеличить производительность труда, улучшить качество выпускаемой продукции. А для ретивых партработников среднего и низового звена это постановление стало сигналом начать облавы с участием милиции, дружинников, комсомольских опер-отрядов по выявлению прогульщиков и нарушителей трудовой дисциплины.
Приезжает Яковлев в институт и видит такую картину. В вестибюле возле испуганных старушек-вахтерш стоят какие-то незнакомые люди с красными повязками на рукавах и требуют у всякого входящего предъявить документы. И у директора тоже требуют.
Александр Николаевич удивился. Спрашивает у вахтерш:
— Это кто?
— Говорят, комиссия из райкома.
Возможно, на кого-то из его замов, которые за два последних года сильно натерпелись от этого самого райкома, такие слова и произвели бы впечатление. Но Яковлев только недавно приехал из Канады, для него слово «райком» было пустым звуком. А потому, демонстративно отвернувшись от этих граждан с повязками, он строго допросил старушек:
— Какая комиссия? Кто разрешил им войти на режимную территорию? Кто заказал им пропуска?
— Ваш замдиректора по хозяйственной части.
Замдиректора был немедленно зван в вестибюль, начал что-то объяснять. Члены комиссии тоже подали голос: мы здесь по решению райкома партии, это согласованная акция, призванная выявить опоздавших или не явившихся на работу. Такая проверка проводится по всему городу.
Яковлев с каменным лицом выслушал все это, потом говорит:
— Вы вот что… Сию же минуту покиньте это здание и впредь без санкции прокурора ни с какими проверками сюда не приходите. Ясно?
Проверяющие молча удалились. Для нового директора этот инцидент никаких последствий не имел, хотя молва о нем широко распространилась по Москве, кто-то из руководителей других НИИ даже звонил Яковлеву с поздравлениями. Мол, так и надо!
Но все-таки то был частный случай, хотя и очень характерный для начала правления Юрия Андропова. Гораздо важнее отметить следующее: Александр Николаевич приступил к своим обязанностям в самый трудный для института период за всю историю его существования.
У Института мировой экономики и международных отношений в московских интеллигентских кругах всегда была непростая репутация. Кто-то считал его чуть ли не филиалом разведки, причем не без оснований. Именно в ИМЭМО нашли приют самые выдающиеся шпионы ХХ века, например член «кембриджской пятерки» Дональд Маклейн и работавший на Лубянку офицер МИ-6 Джордж Блейк. Наряду с этими британцами, вынужденными бежать когда-то в СССР, здесь всегда привечали видных ветеранов КГБ и ГРУ, имевших высокие воинские звания и большие достижения на ниве добывания чужих секретов.
Более того, было известно, что именно на одном из этажей института находится сверхсекретный отдел, выполняющий поручения военного ведомства. Какие это поручения — никто толком не знал, зато все знали, что у дверей отдела круглые сутки дежурит вооруженная охрана.
Было также известно, что именно ИМЭМО является «мозговым центром» партии и правительства, отсюда поступают рекомендации по принятию важных решений в сфере экономики, международной политики, идеологии.
Ученые института внимательно анализировали те сложные процессы, которые происходят в мире, причем это касалось практически всех аспектов функционирования рыночной экономики и западной политической системы. А учитывая тот либеральный климат, который существовал в стенах этого научного центра, свободомыслие его докторов и кандидатов наук, результаты исследований, как правило, были свободны от «классового подхода» и ссылок на марксистско-ленинские догмы.
В заслугу ИМЭМО можно поставить то, что там своевременно оценили объективный характер начавшегося в 50-е годы интеграционного процесса, увенчавшегося затем созданием Евросоюза. Аналитики института внимательно отслеживали все, что касается бурного развития научно-технического прогресса. Они занимались научным обоснованием политики разрядки и мирного сосуществования. Обращали внимание правительства СССР на тот опыт рыночной экономики, который можно было позаимствовать у развитых западных стран.
Искушенные люди знали, что все контакты высшего советского руководства с западными лидерами неизменно сопровождаются участием «мозгового центра» ЦК КПСС. Это участие бывало разным: в виде информационно-аналитических записок, рекомендаций, справок и меморандумов. Советские вожди не гнушались общаться с руководителями института, привлекая их к работе над ключевыми документами партии и правительства, переговорам на высших уровнях.
Николай Николаевич Иноземцев. [Из открытых источников]