Александр Золотая Грива 2
Шрифт:
Через несколько мгновений бой закончился полной победой Героя. Трибуны хохочут, скандируют здравицу победителю. На кровавый песок летят букеты. Герой медленно шествует по кругу почёта и розы сыпятся с нёба, лепестки цветов прилипают к потным плечам, груди, остаются на лице. Глаза расширены, жадно смотрят вокруг, словно ищут врагов ещё и ещё. Внезапно Александр почувствовал не себе чей-то взгляд. Обернулся. Глаза встретились с чёрными зрачками Зины. Она мгновение всматривалась в него, словно не узнавая, потом повернулась к стоящему рядом Антипу, что-то сказала. Тот на секунду замер от удивления, потом ухмыльнулся и исчез. Облитый чужой кровью с ног до головы Восточный Герой дошёл только до середины круга почёта, когда появился усатый объявляющий. Поднял руки, призывая к тишине, объявил:
– Дорогие гости! По обычаям нашего цирка победитель схватки получает награду – самую красивую женщину Константинополя. Но сегодня решено отступить от правила.
При этих словах толпа негодующе взвыла.
– Нет, нет, – успокаивая зрителей крикнул объявляющий, –
По взмаху руки стражники вывели маленькую упирающуюся женщину, закутанную с ног до головы в белый мафорий. Один из стражников грубо дёрнул край, тонкая ткань затрещала и разорвалась. На женщине остался только небольшой, размером с полотенце, кусок мафория, которым она безуспешно пыталась закрыться. Зрители довольно зашумели, предвкушая новое зрелище. Восточный Герой, до этого недовольно наблюдавший за внезапной помехой на пути к славе, вдруг переменился. Он дико закричал, безобразно разевая рот, отшвырнул ненужный меч и бросился на женщину. Та замерла, парализованная страхом, словно суслик возле норки. Тысячи зрителей, затаив дыхание, наблюдали, как здоровенный Герой на бегу сорвал с себя остатки одежды и накинулся на женщину, как горилла на кролика. У него видимо что-то помутилось в голове, потому что он прямо упал и покатился по окровавленному песку вместе с ней. Остановился, швырнул женщину прямо на трупы викингов и, на глазах тысяч людей, стал насиловать. Настала гробовая тишина. А потом цирк взорвался воплями. Зрители орали так, что тряслась земля и сыпалась пыль с крыш. Пожилые ветераны, мужчины и женщины вскочили с мест, кричали, прыгали и визжали, глядя на страшную сцену.
Александр видел, как на арену вывели маленькую женщину. Ему и в голову не могло прийти, для чего. Что-то знакомое было в женщине, он вгляделся, вспомнил – это же Марфа, та девочка, что Зинкина мамаша подсунула ему тогда на ночь. Та самая девочка, которую отдали за копеечный долг поработать неделю, другую…
Время вдруг остановилось! Что-то произошло вокруг, в голове, что-то непонятное. Он словно стал видеть сразу несколько картинок, как будто у него не одна пара глаз, а три, как у паука. Видел падающего на девочку Восточного Героя, голого, безумного, его толстые пальцы, срывающие остатки одежды. Видел себя, очень медленно перемещающегося в сгустившемся пространстве, руку, что никак не может достать меч из-за спины – застрял, что ли? Шум трибун накатывает волнами, то усиливаясь, то стихая. Тёмное ударило в грудь, с треском разлетелось, исчезло – ворота? Проклятый меч наконец-то выполз из тесных ножен, неторопливо поплыл над головой. Ноги в дурацких сапогах из волчьей шкуры почему-то проваливаются в песок арены чуть не до колен, а иначе как объяснить, почему так медленно и тяжело бежать? Откуда ни возьмись, вплыли двое стражников, тех самых, что вывели Марфу. Им чего-то надо от него, вон как рты разинули – кричат? – за мечи хватаются… Некогда! Недовольно кривясь, отмахнулся той рукой, в которой меч. По руке дважды лёгонько стукнуло, видно, задел… отсечённые головы стражников подпрыгивают и на мгновение зависают в воздухе. Брызжут фонтаны крови из перерезанных сосудов. Два тела, ещё живые, одновременно шагнули. В следующее мгновение трупы валятся на песок, катятся головы…
…тут же забыл.
Александр мучительно медленно продирается через сгустившееся пространство арены и эта медлительность доводит до бешенства. Черно-красная ярость поднимается откуда-то из-под земли, заполняет всего, выплёскивается через край диким криком лютого зверя. Насильник приближается очень медленно, но всё-таки приближается. Он услышал его, Александра, крик и неспешно обернулся. Их глаза, глаза человека и нелюди встретились и тут время словно сорвалось с цепи, так показалось Александру. На самом деле он вернулся в него и оно пошло как обычно. Нелюдь сразу понял, что его ждёт. Вскакивает, рука хватает воздух – меч оказался далёко в стороне. Там, куда сам же и бросил. Под рукой только щит. Поднимает и тот час страшный удар обрушивается сверху. Деревянный щит, окованный широкими полосами толстой стали, который не пробить и копьём, разлетается на куски, как глиняный. В руке остаётся только стальная перекладина, за которую держат щит. Она спасла руку, без неё отрубило бы. Удар настолько силён, что рука омертвела. Нелюдь скрутило от боли, удар отбрасывает далёко в сторону. Восточный Герой вынужден бежать несколько шагов, чтобы не упасть. Меч по инерции глубоко врубается в землю. Александр рывком вытаскивает, поворачивается к нелюди. Тот косолапо убегает, абсолютно голый, весь в крови.
Александр бросил взгляд на неподвижную девочку и сразу понял, что мертва. Он опоздал. Оборачивается к Восточному Герою, идёт навстречу. Неторопливо, торопиться уже некуда. Знал, что сейчас убьёт его. Однако «геройская» тварь вовсе не собиралась сдаваться и уж тем более не чувствовала вины. Немного растерянный и сбитый с толку, Восточный Герой полон сил и горел желанием отомстить за публичный позор. Наклоняет маленькую голову. Зубцы короны нацеливаются на Александра, как маленькие острые рожки. Александр стремительно бросается навстречу. Он ничего не высчитывал, у него не было плана сражения с опасным противником. Просто хотел убить любым способом. Как только враг оказался в пределах досягаемости, рубанул изо всех сил, целясь мечом по рогам. Герой быстро уклонился, но недостаточно – острый кончик лезвия рассёк позолоченную
Оглушённый, мучимый острой болью и растерянный, Восточный Герой бросается в слепую атаку. Длинный тяжёлый меч завертелся в воздухе, с визгом распарывая пространство и тысячам людей, что замерли на трибунах, показалось – ничто и никто не остановит смертоносное вращение. Александру было всё равно, выживет в этом бою или нет и он тоже бросился в атаку, не заботясь о защите. Два меча столкнулись в горячем воздухе арены раз, другой, третий… Удары сыпятся с необыкновенной скоростью, всё пространство вокруг арены звенит и трещит, словно хрустальное поле рассыпается на мелкие куски. Будто дьявол молотит подкованными копытами по стеклянному полу. Никто не понимает, что происходит на арене. Противников окутывает облако белой пыли, внутри сверкает, гремит, словно клубок молний пытается вырваться наружу.
Внезапно всё стихает. Из облака пыли, шатаясь, выходит Александр. Всё тело засыпано белым. Только меч, огромный, зазубренный, чёрен от крови. На белой коже появляются тёмные пятна, наливаются, набухают и вот тоненькие ручейки крови бегут вниз, по лицу, по груди на живот и далее по ногам. Страшная белая фигура воина, заливаемая кровью медленно идёт к трибунам. За спиной, в опадающей пыли валяется разрубленное на куски громадное тело бывшего Героя. Засыпанное пылью и песком, издалёка кажется, что это кровавый нарыв, вскрытый безжалостной рукой, растекается отвратительной жижей. Кто-то не выдержал, тонко завизжал. Расталкивая толпу остолбеневших зрителей, первыми бросились бежать женщины, за ними мужчины, дети. На трибунах поднялась паника, сразу сотни людей бросились к выходам, но они были очень узкими, рассчитанными на выход по одному, два. Началась давка. Передние, прижатые к ограждению, дико кричали, не в силах вырваться. Напирающие сзади давили так, что затрещали перила, десятки мгновенно задохнулись. Наконец, ограждение не выдержало, рухнуло и вслед за ним повалились трибуны. Передние ряды погибли почти сразу под тяжестью трибун, сверху падали новые и новые люди, калечась на обломках, на них прыгали другие. В нагретом, неподвижном воздухе почувствовался запах дыма. Видимо, в комнатке под трибунами, а там было много разных помещений, горела лампа или очаг. Деревянные перекрытия рухнули и огонь стал распространяться. Сначала из горы обломков поднимался дым, всё сильнее, а потом вспыхнуло! Рыжее пламя выпрыгнуло из тьмы развалин и начало стремительно пожирать трибуны.
Александр медленно брёл к останкам девочки, не замечая ничего вокруг, не слыша криков и не чувствуя боли в разъедаемых солью ранах. Блуждающий взгляд случайно упал на какой-то ворох тряпья. Это оказался плащ Восточного Героя. Поднял, стряхнул пыль. Бережно укрыл трупик, взял на руки. Он смутно помнил, что где-то рядом есть ворота, надо туда. Под единственной уцелевшей трибуной мечутся люди, что-то кричат. Никто не обращает внимания на гладиатора с мёртвой девушкой на руках. Длинный коридор оборвался, появляется свет. Мир вокруг как-то странно расплылся, глаза защипало, наверное соль попала, подумал Александр. Так и брёл, не замечая никого вокруг, пока не упёрся в забор. Потоптался на месте, не зная, куда идти, потом свернул направо, дошёл до угла сарая и там просто сёл на землю. Белый плащ насквозь пропитался кровью, течет по рукам, капает на землю. Долго сидел, ни о чём не думая, просто глядя вдаль. Когда в глазах перестало всё расплываться, поднял голову.
Далёко-далёко, вверху, на недосягаемой высоте плывут облака. Обгоняют друг друга, сталкиваются, разлетаются в разные стороны. Он вдруг представил себя таким облаком, высоким и равнодушным к земным делам. Что им, небожителям, наши заботы? Суета глупых насекомых. Много ли мы обращаем внимания на то, что творится у нас под ногами? Стало одной козявкой меньше и что? Сколько их, маленьких людей, гибнет каждую минуту на этой земле, тысячи и тысячи. И столько же появляется на свет. Остро захотелось домой. Ласковое, тёплое море, солнце, всегда синее нёбо, люди, смуглые и кареглазые, весёлые и добрые, быстро забывающие обиды. Но всё – и люди, и море чужое. "Как хорошо пройтись по прихваченной первым морозцем земле, – подумал Александр, – и что бы ледок хрустел… А ещё лучше, когда дождь со снегом, ветер, тучи ползут над вершинами деревьев, а ты дома, возле печки. Печь дышит тёплом, из-за небрежно закрытой заслонки багровеют догорающие головешки и пахнет берёзовым дымом. За стеной холод собачий, сырость, а тебе всё равно. Вышел на минутку на крыльцо, постоял и убежал обратно в душистое тепло. А баня? Да с веником? Эх, ядрёна мать, что ж я делаю в этой дыре, а?» Он застонал сквозь зубы, выругался.
– Эй! – раздался тихий старческий голос, в плечо лёгонько толкнуло.
– Ну, – буркнул Александр, не открывая глаз.
– Ты истекаешь кровью, гладиатор. Раны надо промыть и перевязать, – произнёс тот же голос.
Александр с трудом разлепил веки. Склонившись над ним, стоит какой-то человек, одетый в пыльное старьё и осуждающе качает головой.
– Тебе-то что? – ответил Александр и снова закрыл глаза.
– Рано ещё умирать, а здешняя соль быстро разъест раны. Они начнут гноиться и тебе конец.