Александра и Курт Сеит
Шрифт:
Стоявшая рядом с ним немолодая, но очень представительная дама с коротко постриженными темными волосами, величественно кивнула.
– Кажется, он единственный из российских императоров, чье прозвище не вызывает ни вопросов, ни споров. Я продолжу ваш список. Александр III звался Миротворцем, и прошу прощения, если обижу чьи-то верноподданнические чувства, – она бросила насмешливый взгляд на офицера, – но я вовсе не уверена, что это заслуженно.
– А есть ли прозвище у царствующего Государя? – вмешалась какая-то девушка и тут же стушевалась под взглядами остальных и неловко пролепетала: – Или их дают только после… то есть потом, при его наследниках?
– Льстивые официальные прозвания дают при жизни – придворные льстецы, – снисходительно дама с короткой стрижкой. – Должна вас разочаровать, у Николая II до сих пор так и не появилось подобного лестного прозвания, но зато в изобилии есть некомплиментарные прозвища. Самое известное из них – Кровавый. Память о погибших на Ходынском поле во время коронационных торжеств 1896 года по-прежнему не забыта. А после проигранной Русско-японской войны, Кровавого воскресенья и бессмысленных многомиллионных жертв мировой войны оно стало еще популярнее.
– До чего же вы любите говорить о войнах и крови, – раздался все тот же насмешливый голос. – Лично мне милее другое прозвище государя – Ананас.
– Как? – изумилась девушка, а вслед за ней это же мысленно повторила и Шура, осторожно пробирающаяся через спорящих, чтобы разглядеть господина с насмешливым голосом.
– Ананас, – повторил тот. – Государь славится своим неумением произносить речи и еще большим неумением выбирать людей, которые ему эти речи пишут. В одном из его манифестов в тексте неудачно и неоднократно использовалась фраза «А на нас легла тяжкая ответственность…», «А на нас легло бремя…», «А на нас…». Так и появилось прозвище Ананас.
Хохот на этот раз был практически всеобщий, хотя видно было, что офицеру, рассказывавшему о прозвищах, это не по нраву. Впрочем, Шуре было не до него. Она наконец-то сумела подняться на цыпочки и увидеть насмешливого господина.
Она не ошиблась – его голос действительно был ей знаком.
Это был главарь грабителей.
И что ужаснее всего – он словно почувствовал ее взгляд, поднял голову, и их глаза встретились.
Шура задохнулась от испуга, а он словно бы даже обрадовался. Усмехнулся и подмигнул ей, как будто они старые знакомые, связанные каким-то им одним известным секретом!
Она отпрянула и испуганно огляделась в поисках кого-нибудь знакомого.
Таня! Слава Богу! Она, уже почти не стесняясь, протиснулась к двери и схватила подругу за руку.
– Ну куда ты пропала? – обрадовалась та. – Пойдем, я еще успею познакомить тебя с Ахматовой.
– Погоди. – Шура сжала ее руку. – Знаешь вон того человека?
– Какого? – Таня заглянула ей в лицо и посерьезнела. – Что-то произошло?
– Вон того, рядом с дамой… – Шура повернулась в сторону людей, беседовавших о прозвищах, но грабителя среди них уже не было. Действительно, а она чего ожидала? Что он, такой глупец, останется и дождется, пока она полицию приведет?
Таня проследила за ее взглядом.
– Ты об офицере? Не знаю, но могу узнать, если хочешь.
Шура покачала головой.
– Нет, не надо…
– Да что произошло?
В конце концов они отошли в угол, и Шура коротко рассказала о неудачном ограблении и о том, что она узнала главаря грабителей среди гостей литературного салона.
К ее удивлению Таня вовсе не испугалась и не ужаснулась, наоборот, глаза ее заблестели.
– Боже, какое приключение! Какой romantic! Значит, во главе банды стоит человек из общества?
– Да. А поручик Ивашков говорит, что это не просто воры, а революционеры.
– Восхитительно! – Таня возвела глаза к небу. – Русский Робин Гуд! Грабит богатых, чтобы совершить революцию для бедных! Я хочу с ним познакомиться! Как он выглядит?
Вопрос поставил Шуру в тупик – умение описывать внешность никогда не было ее сильной стороной. К тому же ее смущала реакция подруги.
– Он… довольно обычный. Кажется, среднего роста. Вроде бы шатен. Лицо такое… обыкновенное, но довольно приятное.
– Молодой?
– Да… или нет… Он моложе папы, но старше Се… поручика Эминова. – Шура кашлянула и поспешно добавила: – А также Ивашкова или твоего Камилева.
Таня хмыкнула, бросила на нее пронизывающий взгляд, но не стала заострять внимание на оговорке.
– Разброс широкий. Тридцать-сорок, значит. Глаза какие?
– Я не разглядела, было темно.
– Усы-борода были?
Тут Шура сообразила, что же изменилось во внешности грабителя.
– Были! А сегодня не было!
Таня заинтересованно взглянула на нее.
– А ты уверена, что это он?
– Уверена.
– Ладно. – Таня задумчиво кивнула. – Этого мало, но уже кое-что. Я попробую разузнать. А ты будь осторожна. – Она взяла ее за руки и внимательно посмотрела ей в глаза. – Очень осторожна. Пойми, наши Робин Гуды – все-таки не герои сказок. Ради своих идей, ради своей мифической революции они убивают, не задумываясь. Ты меня поняла?
– Поняла, – прошептала Шура, чувствуя бегущий по спине холодок.
– Так, – Таня взглянула на свои изящные часики, – пожалуй, у меня пропало настроение слушать литературные дискуссии. Как ты смотришь на то, чтобы пойти перекусить? Здесь рядом «Контан», сегодня там будут петь русские и цыганские романсы. Не Морфесси [1] , конечно, но послушать можно.
Шура слегка покраснела и замялась, не зная, как признаться, что у нее нет с собой денег на ресторан. Родители давали им с Валентиной «на булавки», и, допустим, в кондитерской они вполне могли посидеть, выпить чаю с пирожными и даже много чего накупить с собой. Но ужин в дорогом ресторане стоил больше, чем им выдавали на неделю.
1
Популярный певец, называемый «королем русского и цыганского романса».