Александра
Шрифт:
Двигались весь день, делая короткие остановки для того, чтобы покормить и напоить лошадей и самим что-нибудь поесть. Я ничего не ела. Кусок в горло не шёл. Вечером, остановившись на ночлег, сидела возле мужа в фургоне.
— Царевна. — Услышала голос Айно. — Поела бы, матушка.
— Я не хочу, Айно. Спасибо тебе. Принеси мне просто воды.
Спустя полминуты Айно появился опять. Протянул мне баклажку с водой.
— Царевна. Может взвару?
— Не хочу. Иди. — Сидела закрыв глаза. Перед взором вставали картинки — как впервые увидела Ивана. Как он ухаживал и смотрел с восторгом на меня. Как ревновал
Наверное, это покажется дикостью, но в какой-то момент я легла рядом с ним. Легла, обняла его и закрыла глаза. Меня не отталкивал холод металла его брони. Мне, наоборот, стало спокойно, умиротворенно. Даже не заметила, как уснула. Сон унёс меня в счастливое вчера. Сначала я видела своего первого мужа. Он нёс меня на руках по полю. А вокруг колыхалось море из разнотравья. А потом, первый муж сменился вторым. Он тоже держал меня на руках. Дойдя до конца поля, поставил аккуратно и с осторожностью на ноги. На мне был легкий сарафан по колено. Он поцеловал меня в губы, в щеки, в лоб. Потом отпустил и сделал шаг назад. И тут к нему подошёл мой первый муж, положил ему руку на плечо. Они стояли вдвоём и смотрели на меня. Оба улыбались и в этих их улыбках было столько любви и нежности. Один Иван стоял одетый в форму российского офицера 21 века. Второй был облачён в броню русского воина 16 века.
— Иди, Сашенька. — Сказал Ваня, облачённый в кольчугу.
— Иди, любимая. Тебе нужно идти. — Сказал русский офицер.
— Куда? Я не хочу уходить, мальчишки мои.
Они оба осуждающе и отрицательно покачали головами.
— Иди, Саша. Ты должна идти. Не забывай о сыне. — Сказал Вяземский.
— И у тебя кадеты, Саша. Не забывай и о них. Не бросай тех, кто верит в тебя и любит. — Проговорил Вознесенский.
— Куда же идти? — Они оба молча мне указали куда-то за мою спину. Я оглянулась, там была дорога. Дорога сквозь лес. Я повернулась назад. — Но…
— Никаких но, Александра! — Прервал меня мой первый муж. — Иди. У тебя впереди долгая жизнь. Никогда не отступай, Саша. Мы прикроем тебя здесь.
Пятясь, я сделала шаг назад, потом ещё один. Повернулась и пошла по дороге, отойдя на десяток шагов, оглянулась. Я всё ещё их видела, вот только они были словно в какой-то дымке. Их силуэты колыхались. Я вновь пошла по дороге. Опять оглянулась, но поля с разнотравьем уже не увидела, как и своих мужей. Позади меня клубился стеной туман…
Я резко проснулась. Наступал рассвет. Посмотрела на мужа. Ничего не изменилось. Он продолжал лежать, как и лежал до этого, погружённый в вечный смертный сон. Покинула фургон. Мои палатины уже бодрствовали. Горел костёр и над ним исходил паром котёл.
— Здравствовать тебе, Царевна. — Поприветствовали они меня. Поклонились.
— И вам тоже, парни. — Они вглядывались в меня. А я продолжала чувствовать какое-то умиротворение. Меня словно что-то отпустило.
— Когда завтрак будет? Нам трогаться нужно, как можно быстрее.
— Всё согласно распорядку. Но уже скоро. — Ответил Божен. — Царевна будет есть?
— Царевна будет есть. — Ответила я и они заулыбались.
В Москву приехали вечером, так как двигались без остановок, пройдя за чуть больше суток, расстояние, которое преодолевали за два с половиной.
Сопроводив меня до подворья, сотник Кобыла спрыгнул с коня, снял шлем.
— Царевна Александра. Мы больше не нужны? — Спросил он.
— Нет, сотник. Благодарю тебя и твоих людей. Возвращайся в Кремль.
Он поклонился.
— Скорблю вместе с тобой, Царевна. Иван Федорович Вяземский был добрый воин. Вечная слава ему. — Я кивнула ему. Надев шлем, он вскочил на коня и увёл свою сотню. На крыльцо вышла Евпраксия Гордеевна. Смотрела на меня. Я на неё.
— Прости, матушка. Мужа я привезла. Сына твоего. Не успела я. Не спасла его.
Она стала качать отрицательно головой.
— Нет. Нет, Александра. Как же так? Ванечка мой. Сынок. — она медленно спустилась с лестницы. Подошла к фургону. Мои палатины осторожно вытащили носилки с телом Ивана и положили их на землю. Евраксия Гордеевна упала на колени рядом с телом сына.
— Соколик мой. Куда же ты улетел? На кого нас оставил? — Она завыла, как раненая волчица. Из терема выбегали всё новые люди. Прислуга, разные приживалки и ещё чёрт знает кто. Их постоянно крутилось на подворье Вяземских достаточно. Поднялся бабий вой. Тут же рядом с матерью на колени встала и Евдокия. Плакала по своему брату. Во двор на коне заскочил Василий. Спрыгнул на землю. Подбежал к носилкам.
— Ваня, брат мой! Как же так-то? Александра? — Он беспомощно посмотрел на меня.
— Стрела, Вася. Крымчаки наскочили. Они штурм отбивали. Ване в грудь попала стрела. Пробила кольчугу. Я не успела. Когда прискакала к нему, он успел только попрощаться со мной. — Ответила я. Василий закрыл лицо ладонями и заплакал. Вы видели когда-нибудь как плачет мужчина, воин, не боящийся крови, сечи с сильным врагом и самой смерти? Одно дело, когда плачут женщины. И другое дело, когда вот так плачет сильный мужчина. Я стояла и смотрела на них. сама находилась в каком-то странном состоянии, словно меня здесь нет. Буд-то смотрю на всё это, как на экран телевизора. Я не плакала. Свои слёзы я выплакала. А то, что не выплакала, то осталось во мне, переплавляя страдания и горе в холодную ярость и ненависть.
Почувствовал, как кто-то обнял меня сзади за плечи.
— Саня, как мне жаль Ванечку. Что совсем ничего нельзя было сделать? — Это была Ленка. Я развернулась. Смотрела ей в глаза.
— Я не успела. Стрела была вымазана в бараньем жиру, которому дали загнить. Стрелу сразу не вынули. Начался сепсис, заражение крови. Фактически, когда я приехала, у Ивана была уже агония. А у меня ни одного, даже самого паршивого антибиотика. Ни одного, ни капли, Лена.
— Сань, успокойся. Никто тебя не винит. — Она обняла меня за шею и прижалась ко мне. Заревела. Я тоже обняла её. Гладила по спине, по голове.
— Он мне ответит. — Прошептала я зло.
— Кто? — Подняла на меня заплаканные глаза подруга. — Бей Мурад, который со своей сворой пытался захватить крепость и прорваться на юг Руси. Это его стрела попала в Ивана. Пусть не он сам её пустил, а кто-то из его поганых псов, это уже не имеет значения.
— Что ты будешь делать?
— Мстить. Жестоко, очень жестоко.
— Ты что, пойдёшь в Крым?
— В Крым идти сейчас, силёнок маловато. Я туда позже приду. А эту псину поганую я выловлю. Я знаю где его искать.