Александровский cад
Шрифт:
– Слушайте, вы, Шпееры. По нашим сведениям, ваш сын – белый офицер, скрывается в этом доме. Если вы не поможете нам арестовать его, вы будете считаться врагами революции и пособниками белогвардейской нечисти.
Барон Шпеер поправил пенсне.
– Простите, господин комиссар, но, во-первых, мы и так считаемся врагами вашей революции, хотя и не знаем почему. А во-вторых, нам неизвестно, где находится наш сын.
Комиссар подошел к старику вплотную.
– Врешь, сволочь, – прошипел он. – И твоя старая потаскуха врет…
Удар барона пришелся комиссару прямо в челюсть. Тот устоял, но вынужден был присесть на одно колено, а в следующее мгновение раздался выстрел. Утерев выступившую на губе кровь, комиссар положил дымящийся маузер в карман и с презрением посмотрел на зашедшуюся в крике баронессу.
– А со старухой что делать? – спросил один из матросов. – Тоже кончать?
Комиссар равнодушно кивнул, и тут же грянул еще один выстрел.
Неожиданно в одной из комнат послышался грохот упавшей посуды. Переглянувшись, красноармейцы бросились на шум. Возле распахнутых дверок старинного буфета сидел на корточках один из бойцов и с изумлением смотрел на небольшой кофр со стеклянным верхом. В нем на бархатных подушечках лежали алмазы разных размеров, чистоты и огранки.
– Хорошие дела! – воскликнул вбежавший матрос. – Где ты это взял?
– Да водочки я решил выпить, кастрюлю вон ту двинул, а она и грохнись на пол, а в ней вот это…
Когда шок от увиденного прошел, в тишине раздался сиплый голос:
– Ну что, поделим и разбежимся? Комиссар щелкнул затвором маузера.
– Заткнись, Кольцов! Теперь это национализированная собственность государства, и она будет передана куда надо.
Звериный блеск появился в глазах матроса.
– А «куда надо» – это где?!
Комиссар сунул ствол под самый нос бойца и хрипло ответил:
– В ЧК тебе объяснят.
Сочетание магических букв «Ч» и «К» сразу успокоило бузотера.
– Николаев, разбей стекло и достань камни, – скомандовал комиссар.
Николаев огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь увесистого. На глаза попалось пресс-папье, лежавшее рядом с кофром. Звон разбитого стекла размножился эхом и растаял где-то под сводами огромной квартиры. Комиссар распорол наволочку, вытряхнул подушку и засыпал бриллианты в импровизированный мешок. Туда же зачем-то бросил и пресс-папье.
– Пошли, – прохрипел он, завязав тугой узел. Отряд проследовал по длинному коридору, спустился по лестнице и вышел на улицу. С ним едва не столкнулся мужчина лет тридцати в серой шинели без знаков отличия. Он только что появился из-за угла и вовремя успел отскочить назад. А когда шум автомобиля стих на ночной улице, мужчина бросился к подъезду, спотыкаясь, вбежал на третий этаж и в ужасе остановился перед открытой дверью жилища Шпееров. В глубине квартиры на полу лежали трупы его родителей…
С того дня, когда штабс-капитан фон Шпеер в одно мгновение лишился и родителей, и фамильной коллекции бриллиантов, минуло два месяца. Только очень внимательный взгляд мог угадать в невзрачного вида молодом человеке в старой шинели, торгующем на вокзале пирожками, наследного барона и блистательного офицера. Впрочем, таких сломанных судеб в то время было много. Поэтому на необычного продавца мало кто обращал внимание.
– Пирожки! Пирожки горячие! – кричал на весь вокзал молодой Шпеер простуженным голосом.
Торговля шла плохо, и товар с лотка не расходился. Шпеер уже собирался уходить, когда к нему подошел интеллигентного вида гражданин.
– Два, пожалуйста. – Мужчина протянул мелочь. Шпеер поддел вилкой пару румяных пирожков.
– Извольте.
Гражданин спрятал сверток в портфель и спросил:
– Вы не подскажете, как мне добраться до Эрмитажа?
Шпеер вскинул глаза на приезжего.
– А вам-то зачем в Эрмитаж? Нашли время… Интеллигентный гражданин немного обиделся и, по-провинциальному гордо, ответил:
– Командировочные мы, по делу. – Потом смахнул с воротника снег и добавил: – Между прочим, в Рембрандте и Тициане разбираются не только в столице…
Шпеер попытался объяснить, что имел в виду совсем другое, но мужчина покинул дебаркадер вокзала и скрылся в толпе на Невском. Барон махнул рукой и хотел было продолжить торговлю, но неожиданная мысль заставила его отшвырнуть лоток и броситься вслед за уездным искусствоведом. Шпеер настиг его на Аничко-вом мосту.
– Эй, браток, погоди! – крикнул он. – Давай провожу. Лицо мужчины расплылось в счастливой улыбке:
– Ну вот. А мне говорили, что все столичные – снобы. Он остановился и, порывшись в карманах, достал кисет с махоркой.
– Может, закурим в честь знакомства?
– Почему бы не закурить, закурим. Тем более дорога неблизкая, – улыбнулся в ответ Шпеер, скрутил самокрутку и артистично указал новому знакомому в сторону шпиля Адмиралтейства: – Нам – туда.
Когда они поравнялись с Екатерининским каналом, Шпеер взял своего нового знакомого под локоть и ненавязчиво увлек в сторону храма Спаса на крови.
– Здесь покороче будет.
На набережной канала, в отличие от Невского, прохожих в этот поздний час не было.
А где-то в районе Инженерной улицы Шпеер вдруг притормозил и тут же нанес искусствоведу удар ножом в район шеи. Мужчина удивленно обернулся, захрипел и осел на землю. Барон лихорадочно обыскал труп. В боковом кармане пальто он нашел завернутые в тряпицу документы, которые быстро перекочевали в карман серой шинели. Оглянувшись, Шпеер одним махом перебросил тело убитого через перила набережной…