Алена и Аспирин
Шрифт:
Он напрягся, готовый бежать вслед, хватать и разбираться, но почему-то не побежал. Может быть потому, что у пацана был уж очень странный вид: он выглядел напуганным. Сбитым с толку, растерянным, но напуганным — больше, и с каждым шагом его широкое лицо с носом-картошкой становилось все бледнее и бледнее, а рот открывался, будто парень готовился заорать.
Но не орал. Разевал рот, как рыба, и шел, шагал за Аленой — след в след. А она вышла на улицу и двинулась к перекрестку; Аспирин пристроился следом за странной процессией. Он еще не знал, чего ждать, но предчувствие было скверное.
Прохожие смотрели на Алену с недоумением. Некоторые оборачивались вслед. Некоторые улыбались. Аспирин лавировал, не выпуская девчонку из виду.
Она добралась до перекрестка, когда зеленый свет для пешеходов уже начал мигать. Перешла дорогу — Аспирин мог поклясться, что водители глазеют на нее и удивляются. Зажегся красный для пешеходов, зеленый для машин, урчащая лавина хлынула через перекресток. Мальчишка замешкался на краю тротуара.
Алена остановилась и опустила скрипку. Она стояла и глядела на пацана, их разделяла оживленная улица. Аспирин не мог видеть мальчишкиного лица, но он отлично видел лицо Алены.
Она улыбалась.
Красивым концертным жестом она вскинула скрипку к плечу, и, как по мановению фокусника, в руках у нее появился смычок.
И тогда Аспирин кинулся вперед и рявкнул, перекрикивая шум улицы:
— Не смей!!!
— А если бы его сбили насмерть? Ладно… Пусть убийство для тебя дело хорошее и правильное… убийство негодяя. А тот человек, водитель, который бы его сбил — он как? Он что тебе сделал?
Алена тщательно протерла скрипку сухой тряпкой. Улыбнулась:
— Леша, при чем тут я? Какое убийство?
— Да я же видел своими глазами…
— Что ты видел? Я играла, а мальчик шел за мной?
— Покажи скрипку, — потребовал Аспирин.
— Зачем? Ты ведь все равно не различаешь, где обыкновенные струны, а где…
— Ага! Значит, ты натянула его струны?
— Только две, — призналась Алена. — Соль и ля.
— Соль и ля, — побормотал Аспирин. Потом поднялся, прошел в прихожую и отпер входную дверь.
— Иди.
— Куда? — удивилась Алена.
— В переход. На площадь. Куда хочешь. Играй свою песенку, встречай брата и убирайтесь отсюда оба, чтобы я вас здесь не видел.
Алена поудобнее уселась на диване:
— Я не могу. Я еще не готова.
— Готова! — рявкнул Аспирин. — Я видел, что ты делаешь! Ты вела его, как на ниточке, будто крысу, я видел!
— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — помрачнев, сказала Алена. — А слова «крыса» я чтобы от тебя вообще не слышала.
— Ты не уйдешь?
— Не уйду, — Алена закинула ногу на ногу. — Я, тебе, конечно, многим обязана, Алеша… Но не забывайся.
На четвертом этаже бледно светилось окно за зеленой занавеской. Аспирин сидел в машине, курил и смотрел на темный силуэт, иногда возникавший на зеленом полотне.
Как в кинотеатре. Как в театре теней. Как в полутемном аквариуме. Зато на пятом, в его квартире, ярко горели все окна, и сквозь приоткрытую форточку грохотала «Кармина Бурана».
Аспирину не хотелось выходить. На мусорном баке орали коты, взъерошенные, счастливые, мартовские.
Нет ничего, что связывало бы его с этой женщиной. Несколько снежных недель, летящие хлопья, запах ее подушки. Часть жизни, просто часть жизни, пройденный этап. Все, что имеет старт, должно иметь и финиш, иначе хоть какой выносливый бегун сдохнет на маршруте, так и не порвав ленточку…
Он заставил себя выйти из машины. Вошел в подъезд, нажал кнопку лифта. Консьержка тетя Света хитро прищурила глаза:
— Лешенька, Ира-то с четвертого квартиру продает. Срочно, говорит. Сегодня маклер приходил, и уже покупателей водили. Сейчас знаешь какие цены? Даже если срочно…
— Что? — Аспирин нахмурился. — С какого… Ира?!
— Ира. Квартиру-то ей родители разменяли, трехкомнатную, еще в те времена: на две двушки с доплатой. Ну, родителей уже нет в живых, а в их квартире брат живет с семьей. А Ира, говорит, тоже хочет с доплатой. Ставка-то у нее какая? Это раньше инженер хорошо получал…
— Никогда инженер хорошо не получал, — сказал Аспирин, тупо глядя в раскрытые двери лифта. — Даже песня такая есть.
Лифт помедлил, но поблажки делать не стал и закрыл двери, демонстративно погасив после этого кнопку. Аспирин яростно вдавил ее пальцем, лифт обиженно лязгнул и открылся снова, и в этот момент в подъезд вошли милиционер в зимней шинели и женщина в старом пальто. Только оказавшись с ним в лифте — нос к носу — Аспирин узнал участкового. Они уже виделись когда-то, только в тот раз участковый был в штатском.
А женщина была та самая инспекторша по делам несовершеннолетних, которой Аспирин когда-то пытался «сплавить» Алену.
— Девочка не ходит в общеобразовательную школу. Более того, музыкальную школу она бросила тоже. Играет в переходах ради заработка.
— Это неправда, — вырвалось у Аспирина.
Инспекторша поджала губы. Участковый зачем-то посмотрел в окно: ярко-синее в мартовских сумерках.
— Разве она не играет в переходах? — удивилась инспекторша.
— Теперь не играет. И она делала это не ради денег.
— А ради чего?
— Ради удовольствия, — процедил Аспирин, чувствуя себя идиотом.
Участковый и женщина переглянулись.
— Вам что, нечего делать? — с тихой яростью спросил Аспирин. — Столько бездомных, брошенных детей, попрошаек, наркоманов… У вас так много времени, чтобы ходить ко мне и выяснять, для чего моя дочь играет в переходах? А нет такого закона, чтобы не играла!
— Алексей Игоревич, — тускло сказал участковый. — У нас есть официальное обращение из опекунского совета. Вас хотят лишить родительских прав — через суд.