Алена и Аспирин
Шрифт:
Алена поморщилась:
— Ты наивный, да?
— Вот так, среди бела дня похищать детей!
— Леша, — сказала девчонка, опершись кулаками о столешницу. — Хотели бы меня похитить — давно бы похитили, не вопрос. Нет. Меня решили убрать.
Аспирин молчал.
— Каждый из них боится, что я достанусь другому. И что меня используют против… против кого-нибудь из них, кто поначалу меня разрабатывал.
— «Из них» — из кого? — тупо спросил Аспирин.
Алена мотнула головой:
— Я не знаю. Я не знаю, как тут у вас называются такие люди. Они долго топтались, ждали, не решались… Но я слишком опасная, понимаешь? Такого оружия вообще не должно быть. Ни в чьих руках.
Аспирин смотрел на медведя, восседавшего на кухонном стуле рядом с Аленой. Медведь смотрел в ответ — прямо и холодно. Как будто говоря: да, я прикрыл ее собой. А ты?
— Это яд, — сказала Алена. — И никаких следов… так, царапина, мало ли откуда у ребенка царапина?
— Я в такое не верю, — сказал Аспирин.
— Зато сочиняются новые песни, — она улыбнулась. — Складываются слова… Поднимаются новые стены, строятся новые города… Ужасный мир. Нет гармонии. А значит, есть путь. И есть то, куда он ведет… Я устала, — она вдруг зевнула. — Я… была… там, в центре, присмотрела одно место. Оттуда можно сыграть все, все до последней ноты, никто не остановит, и все услышат. У меня мало времени… Я сделаю это завтра. Нет, послезавтра… Нет. Я потом тебе скажу, когда я это сделаю…
С тех пор прошло два дня.
— …А теперь традиционный конкурс! Угадайка! Победитель получит два билета в подземный клуб «Диггер»…
Он был как бетономешалка, в брюхе которой преступным попустительством рабочих наполовину застыл цемент. Впервые в жизни он не изливал слова, а выталкивал их, как тяжелые сгустки.
— Вас зовут? Ира… Какая удача. Сколько вам лет? Шестнадцать… Иро… чка. Вы конечно первым делом спросите, это живое или не живое?
Он посмотрел на часы.
Еще два часа эфира. За это время Алена вполне может исчезнуть навсегда.
— Вы видели?! Леша, что тут было! Что тут было!
У Аспирина ослабели колени.
— Что?
В следующую секунду он увидел Алену. Девчонка стояла у гаражей, привалившись плечом к железной стенке. Скрипка — под мышкой. Смычок — в опущенной руке. Двор полнился соседями, многие были в куртках поверх халатов, кое-кто вообще полуодет — как будто на улицу их выгнал внезапный и мощный пожар.
Аспирин в тревоге посмотрел на дом. Ничего вроде бы не дымилось; он снова взглянул на Алену. Та небрежно помахала ему рукой.
В толпе металась дворничиха с метлой. Ожесточенно сгребала в кучи влажный бурый мусор.
— Экологическую службу вызвать…
— Нет, аварийку! Значит, в доме трещины, может обрушиться. Вот когда крысы…
— Крысы бегут с корабля…
— Так то крысы!
— Может, кто-то потравил так хорошенько?
— Что, сразу всех?!
— Что здесь было? — Аспирин обернулся к тете Свете.
— Тараканы, — консьержка округлила глаза. — Кошмар, Лешенька. Вдруг из всего дома поперли тараканы. У кого где были… А больше всего из Полькиной квартиры, я видела! У нее, неряхи, мусор неделями на кухне стоит!
— Все сразу?!
— Да. Прямо как ручей такой, речка. На дорожке остановились. Соседи понабежали, никто не знает, что делать… хорошо, парень был на катке, на углу асфальт клал, так он катком развернулся и всех сразу, ну, придавил. Больше нет в доме тараканов, ни у кого. Оно-то хорошо, но вот что это за природное явление?
Аспирин через весь двор посмотрел на Алену. Девчонка улыбнулась.
— Я же просил тебя не выходить из квартиры!
Алена стояла у окна. За месяцы, прожитые под одной крышей, он много раз видел, как она вот так стоит. Шел дождь, мелкие капли липли к стеклу и смотрели снаружи, как прозрачные рыбьи глаза.
Скрипка лежала на чисто вытертом кухонном столе. Мишутка сидел тут же, откинувшись на спинку стула, благосклонно глядя на Аспирина пластмассовыми зенками.
— Я же просил…
— Я вот что думаю, — сказала Алена сухо и собранно, будто продолжая давно начатый деловой разговор. — Может, это его право? Если человек решился на жертву ради чего-то, что ему кажется важным, это ведь его выбор, да? А тут прибегаю я и говорю — нет, пойдем домой, все переиграем заново… Я пришла его спасти, а он ведь меня не просил?
Она обернулась. Она явно ждала ответа. Аспирин замялся.
— Ты же знаешь, что ему плохо, — сказал первое, что пришло в голову.
Алена ухмыльнулась:
— Я не знаю. Когда у меня пальцы болят и кровь течет, мне тоже плохо, но мне хорошо, когда получается сыграть вариации в нормальном темпе… Если я спасу его — значит, он проиграл. И не будет никакой новой музыки.
— Значит, обойдемся без новой музыки, — сказал Аспирин.
Алена взглянула на него из-под ресниц, и он с ужасом увидел себя тараканом. Мелкой коричневой тварью, выползающей из щели в мусоропроводе.
— Да! — сказал он зло. — Потому что есть вещи поважнее, чем новые песни. Человеческая жизнь! И твоя в том числе!
— Моя жизнь ничего не стоит, — сказала она высокомерно. — Меня нельзя убить.
— Кровь из тебя льется точно так же, как из остальных.
— Да… И еще мне больно.
Обойдя Аспирина, она подошла к навесному шкафу и, привстав на цыпочки, достала с нижней полки варенье. Поставила на стол наполовину пустую банку. Усадила перед ней медведя, повязала ему на грудь чистое кухонное полотенце.