Альфа Центавра
Шрифт:
— Настоящий, он выпал из Левы Задова, когда я устроил ему маленькое харакири в его раздевалке.
Где Эсти? Однако скоро это выяснилось:
— Над этим рестораном Ритц — Титаником в воображении некоторых — пронесся с очень большой скоростью для тех, кто привык кататься только на тачанке, а в лучшем случае, на тарантасе на деревне у дедушки, или на телеге у бабушки, которая боясь мчатся на тарантасе, как она говорила:
— Очень укачивает, — и не работать, а только спасть хочется, как сказал Лермонтов:
— И никогда вообще не просыпаться, — ибо толку все равно:
— Так и не будет: не для людей эта Земля приготовлена, а только для их покойников, и слова ее с той же убежденностью не опроверг Данте, и ни одного хорошего слова не сказал о Земле, кроме разве что:
— Ти-жа-ло-о! — Как говорится:
— Ньютон, скорее всего обсчитался, так как выбрал не тот ракурс под яблоней. — Надо было садиться подальше, может быть, даже в беседку, тогда бы яблоко все равно упало, но уже:
— Не по голове, — и ему стало бы очевидно:
— Летать, как птицы — лучче, — хотя некоторые, такие как Гаусс пожалели бы о таком непроизвольном устройстве этого хауса, так как птиц математике не обучают, а с другой стороны, он все равно не принял к сведению рассказ Римана:
— Она не вертится, а стоит, как и прежде на трех китах, или на трех обезьянах, или на трех кенгуру, или даже:
— Новая теория, — на своих трех лапах, — кому как больше по душе — поэтому параллельные прямы увы, как ни крути, все равно пересекутся, а значит:
— Надо бежать. И вот Эспи и убежал, тем более его колебания разрушил своей логической антитезой Фрай:
— Любая мысль — антигосударственна.
— А я так мечтал, так мечтал! — возопил Эст, — применить свое умение читать, как Курчатов: с листа:
— Мигнул и готово — я всё знаю, и даже то, о чем некоторые не успели даже подумать, как Мандельштам.
— Так не бывает.
— Нет, бывает, хотя и очень редко. Но Фрай настоял на своем:
— Согласен, но только как комета Галлея, которая была, да, но только в настоящем времени ее никто не видел, потом поняли:
— Приходила. — И это касается не только ее, но и еще некоторых личностей, на букву Х и А. Смешно, честное слово, как будто нельзя видеть:
— Задним Умом, — хотя кажется, что, зря, ибо себе все равно уже поздно — не поможешь, а другие точно также:
— Все равно не поймут, так как — этеньшен:
— Не поверят. А все отлично знают, что можно не только заминировать город, как бог Помпею, а взорвать только на глазах обернувшейся жены Лота, как раз не понявшей, что:
— Такие вещи видеть, да, можно, но только:
— Не в Прямом Эфире. — Могла бы и потерпеть.
Эспи захватил на берегу три канонерки, и по запальчивости отрыл огонь по самолету Пархоменко, с которого и началось, как говорится:
— Это средней длины еще не законченное, тем не менее, предложение, ибо прочитал в одном месте, как это делали:
— Люди порядошные, — и тоже решил, как они:
— Не надо следить за логикой, ибо:
— Она и так есть в вашей природной голове. И люди все равно поймут то, что только можно напортачить, ибо считают себя, априори:
— Умней любого НеЗнаю, — как-то:
— Гаусса, Римана, Лобачевского и Секста Эмпирика вместе взятых. — Именно это понял Ван Гог, когда решил бросить говорить проповедями, а только просто по-простому:
— Симфониями, которые Гегель называл:
— Моментами Познания. — Однако:
— Первобытного Хомо, — и нельзя сказать точно был ли у него уже тогда его Сапиенс, переведенный, в пещерах Альтамира, как:
— Хвост Длинный. — Или даже его еще не было.
Пархоменко понял, что этот аспират института международный отношений, как некоторые его уже называли из-за того, что вызвал на конкурсной основе на соревнование Курчатова, но не как тут в одном фильме:
— Пятьсот и более знаков в минуту на пишущей машинке, а:
— По числу томов Карла Маркса, Каутского и Фридриха Энгельса сфотографированных за час невооруженным взглядом — если считать по системе Ван Гога, и:
— Глазом — по системе Шишкина. Об этом он, собственно, и сообщил, приземлись с трудом у ресторана Ритц, замершего в ожидании апокалипсиса. И того, что инопланетяне:
— Вот-вот, — опять улетят, и по-прежнему здесь все будут умирать просто так, ни за что.
— Он меня сбил с канонерки Роза Люксембург, — сказал Пархоменко, — а ведь я махал ему крыльями:
— Давай сначала разберемся, авось я люблю другую!
— Где Котовский? — спросила Жена Париса.
— Он координирует действия наших канонерок, чтобы не били в случае чего по берегу, ибо еще точно неизвестно:
— Будем мы отступать, или лучше улетим со всеми вместе на Альфу Центавра.
— Между прочим, у тебя было другое задание, — сказала Жена Париса, а не на аэроплане летать туда-сюда, жужжа пулеметами.
— Интересно, новые мебеля, — он в воображении похлопал самолет по хвосту, так как уже стоял в самом ресторане, почти у барной стойки, и только ждал приглашение на чашечку кофе с пенкой:
— Как у Всех. — Хотя пока что можно было заметить, что его пил, можно сказать:
— Бочками сороковыми, — только Фрай. А когда получил его ответил:
— Винтовка со снайперским прицелом на месте.
— Где именно, на месте? — попросила уточнить Жена Париса, так как думала, авось Котовский взял ее с собой, и сейчас оптическая винтовка в аэроплане, а значит, можно не откладывать дело в долгий ящик, и снять Эспи этой винтовкой прямо с аэроплана:
— Несмотря на то, что Эспи в море, где ему помогают акулы, которые — говорят: