Альфа Центавра
Шрифт:
— Я не для того прошел с боями и без оных от самых, как говорится, от окраин до Волги, и сюда в Ритц — заходил даже в Метрополь, но там никого не оказалось:
— Чтобы отдать ее, — он шлепнул подругу по заду, так как уже долго терпел, и давно мечтал посетить местный банкетный зал:
— Если он, конечно, не занят, — но я знаю:
— Свободен, — ибо для победителя:
— Путь свободен по определению.
— Не беспокойся, любимый, это только для счета, — и согласившись, чтобы ее записали, — ринулась вслед за мужем в банкетный зал. Но тут же вернулась с такой гримасой ужаса на лице, с какой пугала врагов Одиссея Афина Паллада. Тоже, между прочим, на прощально-свадебном банкете. Местную Пенелопу, правда упер Котовский, с учеником колдуна Эспи — правда многие считали, что он и так сам по себе колдун — на хвосте, и богатырем Вра-Одиссеем на его бороде. — В реальности просто держал за ноги. Итак:
— Где Кали?
— Где Кали, — повторила Жена Париса, — а. А кто это? Как говорится:
— Весь секс, как рукой сняло.
— Вы что делаете, скоты?! — рявкнула Щепка и вынула из-за спины, как из самой себя меч Хаттори Ханзо, на что Ника Ович сделала глупое замечание:
— Мы думали, такой только один остался, — и указала на Дроздовского. — Он вынул его из груди пораженного его же мечом знаменитого Яши Сверло. А по сути это меч Фрая, ибо он его изрыгнул из своей пасти вместе с Яшей.
Дроздовский прервал путь Щепки к столу некоторых своих знакомых, которых она хотела изрубить на корм львам, как она выразилась. Но к удивлению многих, меч сразу не вылетел из рук Щепки, хотя и пришлось перехватить его в другую лапу после удара Ахиллеса Дроздовского.
— Не торопись, мэм, — сказал он, — но лучше не рубить тех, кто не имеет отношения к смерти вашей любимой подруги. Ее коварно сожрал Фрай.
— Где он?
— Пропал. Пока что. И будет лучше, если вы замените ее — на время, разумеется — побыв конкурсанткой на роль. А собственно на чью роль.
— Да, зачем это вообще нужно, жениться, или выходить замуж? — спросила Щепка и, не убирая меч в дальние ножны, присела за стол:
— Как все.
— Дело в следующем, — сказал Распутин, который всё еще:
— Так и стоял, как манекен на выборах, которых не бывает по их же определению:
— Вы там, а мы-то:
— Здеся. Но Щепка не дала ему договорить:
— Ибо натуральная лошадь, а перебивает дам, которые предназначены:
— Именно для того, — как констатировал Щепка, — чтобы укрощать лошадей. И других коней. Она бросила свой острый, как лезвие бритвы, Хаттори Ханзо, и он без особых заморочек снял штаны с колдуна. Парча упала, и все увидели то, что:
— Там было. Начались перешептывания, из которых даже Ахиллес понял только то, что:
— Сомнительно:
— Достаточно ли этого не то, что для полного счастья, а вообще:
— Можно ли вообще пользоваться? Многие могут подумать:
— Слишком-м-м-м! Нет, оказалось, для этих дам, нет, ибо, как сказала Жена Париса, и некоторые, да нет, многие, и более того — все:
— Ее поддержали, — так как, как объяснила Щепка:
— Увы, но это не Давид.
— Почему? — спросил сам Распи обиженно. И был шекспировский ответ:
— Уже нечего себе даже вообразить.
И так как без мужа:
— Никуда не пускают, — решили взять Дроздовского. Но он отказался раздеваться.
— А это и не нужно, — сказала Ника Ович, — ибо априори ясно:
— У вас есть воображение.
— И такое, — добавила Аги, — что ни в сказке сказать, ни в Мастере и Маргарите представить на Нобелевскую Премию.
— Да, вы нам подходите, — сказала Жена Париса.
— Меня не спрашивайте, я все равно останусь с моим:
— Правителем Омским, — ибо, как у нас говорят:
— Люблю грешным делом праворульные тачки.
— И знаете почему, — решила завести ее Ника, — они дешевле.
Но драка не состоялась, так как. Появился тот, кого тайно ждали. Это был Фрай, но в одежде, как высказался Ахиллес:
— Тигровой масти.
— Косит под Эспи, — сказала бесцеремонно Аги, но Ника за него заступалась:
— Это не тигр, а только его имитация.
— Конспирация, — так сказать. — Щепка. И добавила: — Щас посмотрим. — Она встала, сбросила кольчугу, из специально для нее, только недавно изобретенного волокна, которое не могли пробить лук и стрелы, и названного изобретателем:
— Анна. — К сожалению, как было ясно из его любовного письма Щепке, он был тоже белым офицером, поэтому эта, достойная Видока дама, через месяц узнала, что:
— Вторых таких Иначе, как Колчак — не бывает. — И следовательно, он и изобрел специально для нее этот пиджачок, который с трудом брала пуля, но а стрелы вообще — нет. Но назвал этот свитер Колчак почему-то Анна — имя, ей давно забытое, как нить Ариадны, ведущая только:
— Систематически в Места Отдаленные, — но не настолько, чтобы можно было улететь на Альфу Центавра. — Поэтому:
— Пули Фрая, который нажимал на курок нагана одной рукой, а другой почти одновременно его взводил с верхней стороны — не попали в нее, четыре застряли в кольчуге — три она отбила мечом. Вопрос:
— Как пули могли застрять в кольчуге, если она ее сняла? — Ответ дал давно Робинзон Крузо, отвечая на вопрос Пятницы:
— Почему и вы, как все, не едите очень вкусных лудэй?
— Многие, даже, как ты говоришь, все, боятся подавиться, ибо мы не ходим по улицам и даже дома без двух кольтов 45 калибра, и небольшого мешка с патронами. Ты понял?
— Понял.
— Что ты понял?
— Понял, что это шутка.
— Варна-а!
— Тогда разреши я сам отвечу на мной же мне поставленный вопрос?
— Попробуйте.
— Вы не едите Их, так как когда-то поняли, что и вы такие же люди, как те, кого мы едим. А мы нет: нам кажется, что мы кушаем Других.
— Очень хорошо, — ответил Робинзон Крузо, — но, к сожалению, это ошибочное мнение.
— Как же тогда?
— Дело в том, что когда мы раздеваемся, снимая при этом и ремень с кольтами, потом мы опять надеваем его.