Альфа Эридана(сб. из периодики)
Шрифт:
– Не надо мне было выходить на эту планету! Убей меня!
– Он опустился на пол.
– Снявши голову, по волосам не плачут… - махнул рукой Андрей. Он все еще ходил большими шагами по салону. Потом остановился, широко раскрыв глаза. Его потрясла мысль о Татьяне; “спящей” в Мавзолее Ожидания.
– Сколько… нам осталось жить?
– Несколько недель, - прошептал Янек.
– Точнее!
– потребовал Андрей.
– Не знаю… Надо закончить обработку показаний робота-диагноста, он настроен на мой организм.
…Спустя шесть часов Янек снова подошел к Андрею, который все еще неподвижно стоял у пульта с застывшим лицом.
– Мы
– Что это?
– спросил Андрей, дотронувшись пальцами до белых пятен на лице Янека.
– Это работа вируса с Оранжевой, - с трудом ворочая языком, произнес Янек. Его глаза лихорадочно блестели, нездоровый румянец покрывал щеки в местах, свободных от пятен. Биолог едва держался на ногах.
– Ложись в анабиоз, - ласково сказал Андрей и обнял его за плечи.
Янек слабо сопротивлялся, но Андрей почти силой увел его в анабиозный салон, где в два ряда стояли прозрачные грушевидные резервуары, внутри которых опалесцировала тяжелая жидкость. Это были ана-биозные ванны - обязательная принадлежность всех дальних звездолетов; несмотря на то, что астронавты, совершая полеты в сотни парсеков за считанные дни и недели “собственного времени”, обычно не нуждались в анабиозном замедлении процесса старения организма, ванны всегда могли пригодиться. Ведь достаточно было поломки одного из двигателей или непредвиденного расхода топлива, как звездолет терял способность развивать скорость, обеспечивавшую замедление времени. Тогда между Землей и звездолетом сразу вырастали сотни и сотни лет полета со скоростью в какие-нибудь “одну-две девятки после нуля”. Тогда анабиоз спасал астронавтов от старения и смерти в пути…
…Андрей “разбудил” Варена и рассказал ему о несчастье, обрушившемся на экипаж звездолета.
– Это ужасно!
– прошептал Варен. Он отвернулся к пульту и долго молчал, машинально проверяя показания приборов. Впервые он не мог мурлыкать свои любимые песенки.
– Неужели нет никакой надежды?
– Никакой!
– отрывисто бросил Андрей.
Снова наступило долгое молчание. Каждую минуту мерно отзванивал Счетчик относительного времени. И с каждой минутой им все меньше оставалось жить…
– Пусть наши братья остаются в анабиозе до самой Земли… - как бы взвешивая свои слова, медленно заговорил “Андрей.
– Так будет лучше. Зачем им знать о страшном госте… Янек сказал, что анабиозная среда замедляет действие вируса в такой же степени, в “какой замедляются и жизненные процессы в организмах “спящих”. Мы тоже могли бы погрузиться в летаргию… Тысячи лет носился бы в пространстве мертвый звездолет с космонавтами, в телах которых притаился вирус… Но какой был бы в этом смысл?
– Но что же делать?!
– в отчаянии воскликнул варен.
– Донести на Землю весть о необыкновенной фабрике праматерии у Голубой Цефеиды!
– решительно ответил Андрей. Варен обратил внимание на его блестящие глаза и нездоровый румянец.
– О собратьях по разуму из системы Денеба! Человечество должно установить с “ими связь и обменяться знаниями!
– Потом он продолжал спокойнее: - В нашем распоряжении мало времени, и мы должны на предельной скорости довести “Россию” до Земли. Включай генераторы микроэнергии на полную мощность.
Варен остался у пульта, с трудом упросив Андрея заснуть хотя бы на несколько часов.
Войдя в свою каюту, Андрей упал в кресло. Невыносимо болела голова. В мозгу точно плавили свинец. Он чувствовал, как в клетках его тела шла невидимая борьба. Организм отчаянно сопротивлялся, шаг за шагом сдавая позиции под натиском вируса-убийцы. Андрей положил голову на стол и закрыл глаза. Его мозг не хотел примириться с мыслью, что все кончено. Неужели он никогда больше не пройдет по улицам Космоцентра, не поднимется на Зеленую Вершину, где они стояли с Татьяной в день отлета? Никогда больше не испытает высокого наслаждения слияния с вечной природой? Не ощутит могучего зова Вселенной, того неповторимого чувства, которое древний мыслитель называл “ощущением присутствия”?
Его мысли унеслись в прошлое…
Андрей снова увидел себя на Плоскогорье Мезолета, созерцающим неповторимый закат чужого солнца - Шестьдесят Первой звезды Лебедя. Этот закат был необыкновенно хорош. Медленно звезда прожигала себе путь сквозь гряду облаков, разрывала ее, превращала ее в кровь и пурпур, заливала разорванные края гряды слепящим золотом и пронизывала синеву веером расходящихся полос света и тени. Внезапно закат преобразился. Оранжевые скалы внизу, поросшие желтой редкой травой, пылающие лужицы и ручейки, широкий сверкающий морской залив, в котором отражалось небо, - все преобразилось. Казалось, Вселенная проснулась: она улыбалась, раскрываясь, навстречу ему, словно она допускала его к полному общению с собой. Ландшафт потерял свои конкретные черты. Он словно ожил: оставаясь недвижим, он наполнился жизнью, стал громадным живым существом, принявшим Андрея в свое лоно. Исчезли время и пространство, он ощутил тишину, в которой исчезают все звуки. Космос вдруг открылся ему ясно, как кристалл, преисполненный глубокого смысла и великолепия. Все было до нереальности прозрачно, и все было чудом. Чудо было в самой сокровенной глубине его существа и всюду вокруг него. Закат звезды, и чужое темно-сапфировое небо, и весь видимый мир, и далекие светила, и сознание - все слилось воедино. С изумительной отчетливостью он услышал подобный далекому эху зов Вселенной: она звала его на холодные сияющие вершины бесконечного Познания…
Сменяясь с Вареном каждые два часа, они вели корабль к Земле. Через три недели “собственного времени” звездолет достиг области кометных афелиев нашей солнечной системы; Андрей тормозил на пределе устойчивости вихревой защиты салонов. Иногда замедление движения корабля достигало чудовищной величины - двух тысяч “жи”, то есть темп торможения звездолета был таков, что в каждую секунду его скорость уменьшалась на двадцать километров в секунду. Чешенко знал, что только при таком замедлении он сможет погасить скорость в “двенадцать девяток после нуля” до обычной планетарной - тридцать километров в секунду - за две недели вместо месяцев, требовавшихся при нормальном режиме торможения.
По перпендикуляру к плоскости эклиптики звездолет вошел в солнечную систему между Землей и Венерой. Андрей едва держался на ногах. Вот уже вторые сутки, как он не будил Варена на очередное дежурство, так как твердо верил в могущество земной науки: огромный материал, накопленный в недрах биоробота, который час за часом исследовал организм Андрея, прослеживал все стадии его болезни, поможет микробиологам найти бактериофаг против вируса. Пусть он, Андрей Чешенко, погибнет, но зато будут спасены его товарищи, “спящие” в анабиозе. Они могут ждать и сотню лет в своих анабиозных ваннах, в звездолете, летящем по стационарной орбите, до тех пор, пока ученые Земли, найдя противоядие против вируса, не войдут в звездолет и не уничтожат невидимого врага.