Альфа и Омега. Книга 2
Шрифт:
Я слушала его и пыталась вспомнить лицо того мальчишки, что, пылая восторгом и вдохновением, рассказывал мне о том, как станет знаменитым археологом и как его имя прогремит на весь мир, когда он найдет один из легендарных затерянных городов. Существовал ли он вообще или все это время жил только у меня в голове? Неужели одно лишь событие в его жизни — осознание себя человеком, а не бестией — способно было так его изменить, лишив всякой радости и превратив в озлобленного и вечно уставшего старика в его неполные тридцать лет? И хотя я изо всех сил старалась себя в этом разубедить, но не было ли в том и моей вины?
— Передавай ей привет, — негромко проговорила я. — Скажи, что она не виновата в
— Да ради Зверя, что за бред с утра пораньше! Я иду спать, — раздраженно выдохнул Казе и повесил трубку, оставив меня в наполненной шелестом листвы и птичьими трелями садовой тишине. Я отложила трубку, глубоко вздохнула и, обняв колени, уткнулась в них лбом. Возможно, существовал еще способ все исправить, но я просто не видела в этом смысла. Брат, кажется, так и не смог меня простить за то, что я «отняла его судьбу». Видимо, ему просто нужен был кто-то, кого можно было во всем винить и на ком отыгрываться за то, что его жизнь не сложилась. И если таков был его выбор, стоило ли мне прикладывать хотя бы малейшие усилия для того, чтобы это изменить?
Я сама не знала, зачем позвонила ему. Мне почему-то вдруг показалось, что после вчерашней странной ночи, наполненной внезапными откровениями и важными решениями, что-то должно измениться. Что в том, что я так много вспоминала о брате в последнее время, был какой-то смысл, какое-то… скрытое послание от Вселенной, говорящее о том, что нам еще не поздно перебросить друг другу мост с разных сторон пропасти. Но, видимо, я ошиблась. Иногда совпадения бывают случайны и бессмысленны, и это тоже стоит иметь в виду.
Привлеченная звуком открывшейся калитки, я подняла голову и увидела двух альф, нагруженных пакетами из строительного магазина. Они о чем-то увлеченно спорили, пока шли по ведущей к дому дорожке, и несмотря на большую разницу в возрасте, сейчас казались ровесниками. Оба стройные, с широко расправленными плечами, полными энтузиазма и горячки дискуссии лицами, улыбающиеся и буквально искрящие жизнью. Глядя на Дугласа, я почти готова была понять, почему для Йона мой возраст не был такой уж большой проблемой. И хотя я все еще не была готова принять это на бессознательном уровне, умом я уже начала понимать, что молодость, как и старость, жила не в лице, теле или упругой коже, а в чем-то совсем другом, что трудно было уловить и описать словами. В жестах, интонациях, манере себя держать и общаться с другими. В мировоззрении и легкости характера, в ясном блеске глаз, живости и гибкости ума и в способности не воспринимать самого себя уж слишком всерьез. Я теперь понимала, почему, пережив настоящий кошмар в своем детстве, Йон вырос таким, каким я его узнала и полюбила. Он унаследовал волю и взгляд на мир у своего отца, и это помогло ему если не полностью залечить, то хотя бы обезболить и обеззаразить раны, оставленные матерью.
Я встретила их на крыльце, переполненная странной мешаниной чувств, а потом вместо приветствия крепко обняла своего альфу.
— И тебе привет, — немного удивленно, но довольно улыбнулся он, поставив пакеты и тоже обхватив меня руками. — Давно проснулась?
— Нет, не очень. Проголодались? Могу сделать вам пару бутербродов.
— Я бы с удовольствием… — начал было Йон, но отец решительно его перебил:
— Ну уж нет. Сегодня ваш последний день в моем доме, и я сам хочу как следует позаботиться о своих гостях. Вы оба пригодитесь мне на кухне, но чуть позже. Я что-нибудь соображу для нас с Йоном, а вы пока можете провести время на свежем воздухе. — Он выразительно покосился на банки с краской, и его сын добродушно усмехнулся:
— Хочешь свесить на нас самую неприятную работенку?
— Напротив, я, как могу, забочусь о вашей физической форме, — ничуть не смутился тот. — В этом вашем Восточном городе одни каменные коробки, ни зелени, ни неба. А воздух, чувствуете, какой здесь воздух? Дышите про запас, молодежь, такого больше нигде нет!
— …Так что он там говорил про воздух? — уточнила я полчаса спустя, когда мы, переодевшись в рабочую форму, открыли банки с краской, и оба одновременно отпрянули назад.
— Уже который день с ней работаю и никак не привыкну, — поморщился Йон, поплотнее устраивая блокирующую запахи маску на своем лице. — Мне кажется, уже давно пора на законодательном уровне освободить бестий от работы с сильно пахнущими материалами. Почти уверен, что папа просто решил сэкономить на рабочих.
— А, может, он пригласил тебя в гости именно сейчас не просто так, — выразительно двинула бровями я. — Учитывая, что половину он покрасил сам, я могу только аплодировать стоя его выдержке.
Мой альфа слегка помрачнел, словно в самом деле допустив возможность того, что вся эта поездка была изначально задумана его отцом только для того, чтобы разобраться с опостылевшим ремонтом, и я, чтобы отвлечь его, макнула кисточку в краску и затем нарисовала на подготовленной к покраске стене дома большое размашистое сердечко.
— Как тебе? — широко улыбнулась я.
— Это что-то из минимализма и постмодерна? — нарочито задумчиво уточнил он, наклонив голову набок, чтобы изучить мой рисунок.
— Не притворяйся, что разбираешься в искусстве! — прыснула я, ткнув его локтем в бок. — Хотя… я вообще-то тоже не особо в нем разбираюсь.
— Значит, нам нужно создать собственный стиль, — уверенно произнес альфа, а потом поднял банку с краской и с размаху выплеснул ее на стену. Я взвизгнула от неожиданности и отпрыгнула в сторону от брызнувших во все стороны белых капель, а потом покатилась со смеху, видя, с каким скепсисом Йон оглядывает свои безнадежно испорченные штаны.
— Было бы здорово, если бы они были разноцветные, — признала я, оглядывая выстроенные пирамидкой однотипные банки краски. — Можно было бы разрисовать тут все, как душе угодно. Была бы память и для Дугласа, и для нас.
— Какие бы цвета ты выбрала? — деловито уточнил Йон, принимаясь размазывать свою огромную кляксу на стене, чтобы придать ей хоть сколько-нибудь пристойный вид.
— Черный для тебя и оранжевый для меня. Зеленый для Дугласа. Фиолетовый для Ории, голубой для Медвежонка, бронзово-золотой для Джен, белый для отца Горацио. Я бы нарисовала цветы, похожие на облака, и облака, растущие на деревьях. Летающих китов и толстых единорогов. Небесный поезд, полный огней и детских снов, что причаливает к огромным, парящим высоко в воздухе платформам, и плывет, плывет сквозь время.
— И куда он едет? — спросил мой альфа, глядя на меня очень внимательно — так, словно мой ответ по каким-то причинам был невероятно для него важен.
— Туда, где у всех все хорошо, — с немного грустным вздохом пожала плечами я. — В будущее.
— Значит, нам стоит успеть взять на него билеты, — подняв брови, развел руками он, и я, поймав его взгляд, не смогла сдержать улыбки и кивнула.
На вечер Дуглас действительно закатил настоящий пир. Мы с Йоном принимали самое деятельное участие в готовке почти каждого блюда, и я потом даже пожалела, что не записывала рецепт прямо по ходу действия. Там был наваристый суп с креветками и сыром, мясо с грибами и овощами, зажаренное на гриле, и совершенно потрясающий домашний чизкейк, который мой альфа почти целиком затолкал в себя, так что я едва успела ощутить его тающий вкус на языке. Мужчины открыли бутылку старого вина, что хранилось у Дугласа в подполе, и, хотя я не особо любила красное, даже меня покорил его вкус.