Алгоритм существования, или Проповедь для атеистов

Тябин Алексей Николаевич

Что же касается практического применения концепции саморегуляции в России, то, к сожалению, из-за отсутствия вышеуказанного анализа, никакой концепции, а, соответственно, и никакого концептуального пакета законов принято не было. С самого начала Перестройки в различных структурах власти много было сказано о том, как жить нельзя: все торопились стать во главе реформ и для этого хотели поскорее покончить с прошлым, но при этом никто не говорил – как жить дальше. Мнение рядовых граждан относительно того, в какой стране они хотят жить, также никто не спрашивал. И даже механизма выяснения такого мнения не существует (об этом свидетельствует хотя бы судьба этой работы). Поэтому с самого первого момента провозглашения реформ, начатых в России после развала Советского Союза, главенствующей в среде российских реформаторов, считавших себя главными носителями идей демократии, стала идея самообразования рынка, субъектами которого

должны были стать «самопроизвольно» возникшие в ходе приватизации государственного имущества собственники. Основным аргументом в пользу этой идеи было то, что так живет весь цивилизованный мир. Тем самым реформаторы признавали, что основной смысл реформ они видели в повышении эффективности экономики, осуществляемой исключительно за счет организации повсеместной конкуренции между индивидуальными собственниками. С этой целью единственным средством реформирования жизни общества стала приватизация государственного имущества. Осуществив её реформаторы надеялись, что после этого им останется только ждать, когда на них, как из волшебного рога изобилия посыплются многочисленные блага. Именно поэтому мы так долго находились в бездействии; и именно поэтому нынешние реформаторы категорически отказывается инвестировать государственные средства в экономику; и именно поэтому (то есть исключительно с целью организации конкуренции, как единственного, по их мнению, локомотива реформ) они постоянно изыскивают возможности дробления существующих производственных мощностей, будь то сфера ТЭК или ЖКХ на отдельные составляющие элементы. Таким образом, приватизация имущества стала и концепцией, и идеологией новой России.

Последовавшая за негласным принятием такой концепции приватизация государственного имущества была проведена таким образом, что наиболее лакомые куски этой собственности получили люди, которые в силу разных причин оказались ближе всего к «государственному пирогу». Подавляющее же большинство населения посредством ваучеров было вообще лишено какой-либо возможности получить «свою» долю бывшей государственной собственности. Тем самым эти люди изначально утратили возможность стать субъектами рынка и потому потеряли всякий интерес к формированию в стране рыночной экономики. Таким образом, объявив о начале реформ, государство на тот момент сделало всё, чтобы исключить из числа их участников основную массу честного и трудоспособного населения.

Однако «реформаторов» это, похоже, мало интересовало. Созданные по всей стране при участии американской консультационной компании «McKinsey & Company, Inc.» и Агентства США по международному развитию региональные Центры приватизации во главе с Российским Центром приватизации в Москве готовили конкретные рекомендации по искусственному дроблению приватизированных государственных предприятий на экономически самостоятельные структурные единицы и учили эффективно управлять ими.

Конечно, дробление целого на функционально самостоятельные части, как мы уже говорили, является одним из способов искусственного формирования саморегулирующихся систем, состоящих из отдельных дополняющих друг друга элементов (или конкурирующих между собой однотипных элементов). И в этом иностранные специалисты, обобщив нажитый эволюционным путем опыт отчасти правы. Но в условиях, когда миллионы людей были искусственно лишены возможности стать полноправными субъектами рынка, «реформаторам» необходимо было учитывать то, что приватизация имущества, хотя она и ведет к самозарождению рынка, является, всё же, лишь частным случаем запуска механизма саморегуляции. К тому же, не все общее имущество поддается дележу, и управлять таким имуществом (природные ресурсы, например) нужно всё же из одного центра.

И потому главное, что нужно было в этих условиях сделать для запуска процесса саморегуляции – это, как раз, и создать механизм обратной связи, устанавливающий и обеспечивающий постоянную и действенную зависимость между элементами, выполняющими ту или иную функцию и элементами, использующими её. Благодаря этому последние могли бы воздействовать на первых с целью корректировки их действий в своих интересах, превратив таким образом российское общество в саморегулирующуюся систему.

В этом случае вовсе не обязательно было всё бывшее государственное имущество отдавать в руки отдельных людей, тем более, что они не всегда способны эффективно управлять этим имуществом. В тех случаях, когда речь шла о приватизации естественных монополий или природных ресурсов страны, достаточно было из всех 100% государственного пакета акций выделить тому, кто сможет эффективно управлять этой собственностью некоторую её часть (1/10 например), позволяющую её владельцу (в лице управляющей компании, состоящей из менеджеров высочайшего класса) получать соответствующий этой части собственности процент прибыли, чтобы между управляющим звеном и прибылью появилась зависимость, и возник процесс саморегуляции, повысив, тем самым, эффективность работы всего предприятия (отрасли и т.д.) в целом. Новые владельцы приватизированных

предприятий, не умеющие управлять ими, именно так и поступают. Государство же в этом случае сохранило бы рыночные рычаги управления экономикой и в случаях неэффективного управления могло бы менять управляющие компании, а самое главное: оно получило бы дополнительные колоссальные источники пополнения доходной части своего бюджета, решив тем самым «инвестиционную» и социальную проблемы. (Я уже не говорю о том, что, влияя своей позицией в мире на конъюнктуру мировых цен на нефть, государство получало бы в свой родной бюджет дополнительный доход, сохраняя тем самым за собой роль активного участника мирового рынка).

Государство создается для защиты интересов всех его граждан, а отдавая в частные руки те отрасли, которые являются общенародным достоянием и обеспечивают суверенитет страны, оно рискует оставить собственное население без тепла и света, не говоря уже об угрозе обороноспособности страны и т.д. Это, может быть, и безразлично иностранным советникам по приватизации (в чем я лично сомневаюсь), но не должно быть безразлично для людей, которым доверено управлять страной. Используя концепцию саморегуляции, эти люди давно могли бы создать жизнеспособный механизм, обеспечивающий приток инвестиций в экономику, да и вообще создать стимулы для всего дееспособного населения, чтобы вытаскивать родную страну из пропасти не только за счет распродажи государственной собственности и полезных ископаемых, но и за счет опережающего роста промышленного производства.

Отсутствие концепции реформ привело к тому, что в начале 90-х годов ХХ столетия Россия была искусственно поставлена на уровень ранней стадии формирования дикого капитализма со всеми сопутствующими этой стадии негативными последствиями. Длительное отсутствие положительных результатов в экономике и собственную сознательную бездеятельность в управлении процессом реформирования высшие чиновники объясняли неизбежностью продолжительного переходного периода для эволюционного (?!!) становления цивилизованных капиталистических отношений.

Конечно, если ничего не делать, то только и остается, что надеяться на непредсказуемые результаты естественной эволюции в стране и ждать. Собственно говоря, такое безответственное поведение этих людей как раз и вызвано отсутствием обратной связи в обществе, или другими словами, отсутствием зависимости между их высоким и независимым ни от кого положением и катастрофическими для страны результатами их деятельности, что было бы невозможно при использовании на практике данной концепции. Здесь, кстати, видимо, и кроется ответ на вопрос, почему она до сих пор не принята.

По этой же причине экономические реформы, о которых так давно и так много говорят и которые должны были бы существенно улучшить ситуацию в стране, до недавнего времени фактически вообще и не начинались.

Например, в условиях рынка, когда каждый его субъект действует исходя из своих личных интересов, государство, в лице его исполнительного органа – правительства, должно, следовательно, как субъект рынка, заботиться об интересах народа, который оно представляет. Если, например, мировые цены на нефть выросли, то внутри государства, в недрах которого эта нефть как всенародное достояние находится, цены должны автоматически снижаться, обеспечивая тем самым благоприятные условия для внутреннего экономического развития страны. Так должно быть, если бы нефть принадлежала государству. Но в действительности внутренние цены на нефтепродукты в нашей нефтедобывающей стране постоянно только растут, стремясь достичь уровня цен в странах, которые эту нефть потребляют, при этом никак не реагируя на изменение конъюнктуры цен на нефть на мировом рынке и вызывая тем самым дополнительный рост инфляции, препятствующий развитию экономики России.

Так что же за система управления действует в стране, если благоприятные внешнеэкономические условия (рост цен на нефть) являются для неё тормозом развития? О каких реформах тогда идет речь?

Или как, например, с позиции реформ объяснить такую абсурдную для страны зависимость, когда небывалый урожай зерновых сопровождается таким же небывалым ростом внутренних цен на хлеб? Где здесь сказывается результат проведенных реформ? Ведь должно быть наоборот! Не имея в качестве инструмента (для выработки аргументированных решений) данной концепции, оглядываясь, поэтому, постоянно на опыт других стран наши политики до сих пор продолжают спорить о том, стоит ли регулировать в стране цены на хлеб, или нет, и какой механизм для этого использовать.

Или о какой, например, реформе жилищно-коммунального хозяйства может идти речь, если работники системы ЖКХ не поставлены в зависимость от результатов своей работы: устраняя утечку воды в одной квартире, они отключают от подачи воды весь 300-квартирный дом, будучи совершенно уверенными в том, что никаких убытков от этого они не понесут, ибо на оплату жильцами всего этого дома их «услуг» это никак не повлияет, и потому в период пресловутой «подготовки к зиме» они не позаботились о ревизии вентилей на каждом «стояке».