Алхимик
Шрифт:
Он с силой обнял ее, вдыхая запах ее волос и кожи. Никки из-за его плеча взглянула на экран компьютера, который располагался в нескольких дюймах от ее лица. На нем был длинный список имен с какими-то странными черными символами рядом с каждым из них.
Она прочла несколько: Коннор Моллой, Монтана Баннерман, Чарльз Роули, Губерт Уэнтуорт. После чего внимательнее присмотрелась к символам.
— Это что, рождественские елочки? — пробормотала она.
— Что?
— На экране.
Он дернулся, словно в него попала молния, высвободился из ее объятий,
— Это твой список гостей на Рождество? — насмешливо спросила она. — Коннор Моллой, Монтана Баннерман, Чарльз Роули, Губерт Как-его-там. Надеюсь, что и я там где-то…
Ганн попытался отшутиться:
— Ага, можешь не сомневаться.
— Коннор Моллой, МонтанаБаннерман… до чего забавное имя. Она что, американка? Или кто-то из твоих подружек?
— Да нет, ничего подобного… Как ты только запомнила все эти имена… вот уж не знал, что у тебя фотографическая память.
— Ты же на самом деле не думаешь, что я провела три дня, выслеживая тебя? Я увидела этот адрес несколько недель назад на счете за телефон в твоем кармане и запомнила его. — Она кокетливо улыбнулась. — Есть много других вещей, которых я о тебе не знаю. — Она еще раз поцеловала его. — В постель!
77
Понедельник, 28 ноября 1994 года
С утренней почтой Монти пришел толстый конверт с наклейкой службы доставки «Федерал экспресс» и печатным текстом: «Вашингтонский симпозиум по медицинской генетике. 9-12 декабря 1994. Путевые документы. Срочно».
Содержание включало в себя сопроводительное письмо от организаторов, подтверждающее, что ее отец должен получить тысячу долларов гонорара за выступление на пленарном заседании, а также приглашение им обоим на прием в Белом доме, который состоится в четверг вечером. Также в конверте были два билета в экономическом классе из Лондона в Вашингтон и обратно, заказ номеров в гостинице и программа симпозиума.
Дик Баннерман не скрывал, что доволен приглашением дочери на ланч, который последовал сразу же после его прилета из Шотландии. Она заказала столик в «Оранжерее». Это был симпатичный ресторан довольно далеко от здания Бендикс, и она знала, что там они смогут спокойно побеседовать.
Она смотрела, как отец взял капсулы «Матернокса», которые она выложила из флакончика на скатерть перед ним. Он положил их на ладонь и стал внимательно рассматривать.
Его реакция на рассказ дочери была не столь эмоциональной, как она ожидала. Главным образом, он с подозрением отнесся к роли Коннора Моллоя. Помня, с какой язвительностью отец говорил о Конноре, она не стала ему рассказывать об их любовных отношениях.
— Ты уверена, что та женщина Кингсли принимала капсулы «Матернокса» — и ничего больше?
Она кивнула:
— Та часть формулы, которую Коннору удалось проанализировать, точно соответствует стандарту капсулы, которую мы
Он внимательно посмотрел на нее:
— Что этот американский Джонни надеется извлечь из всей этой истории?
— Не знаю, папа, — честно сказала она.
— Ты думаешь, он хочет сохранить свою высокую репутацию как юрист-патентовед? Так?
— Может быть.
Прибыли яичница с беконом для отца и рыбный пирог для Монти. Он опустил капсулу обратно во флакончик.
— Я проведу анализ в лаборатории в «Бендикс Шер»; мне это будет куда проще, чем ездить в лабораторию в Беркшире. Действовать я буду осторожно, и никто не узнает, чем я занят.
Монти решительно замотала головой:
— Это слишком рискованно. Что ты думаешь о телекамерах внутреннего наблюдения, расставленных во всех лабораториях? Мы же не представляем, кто и как за нами наблюдает.
— Ради бога, девочка, им и в голову не придет, что я делаю! Я же все время провожу десятки экспериментов.
Но убедить Монти ему, похоже, не удалось.
Он сверился с датой на часах.
— Намечено, что в четверг мы летим в Вашингтон на этот чертов симпозиум. Если считать и сегодняшний день, то у нас остается едва десять дней. Если ты думаешь, что жизнь Анны Стерлинг под угрозой, то важен каждый день. Так что, как только кончим ланч, я сразу же возьмусь за дело.
— Но в Беркшире безопаснее, — продолжала настаивать она. — Все знают, что время от времени мы заскакиваем на старое место. Никто и задумываться не станет, чего это ради ты туда завернул, и никто не будет смотреть из-за плеча.
Он тепло улыбнулся:
— Дорогая, я понятия не имею, чем эти педики занимаются, да меня вообще не очень интересует их фармацевтическая промышленность, но все же мне чертовски трудно поверить, что они проводят незаконные клинические эксперименты при их-то самом доходном лекарстве.
— Будем надеяться, что ты прав, — сказала она. — Для всеобщего блага.
— И я не думаю, что тебе стоит беспокоиться о моей безопасности. Мы оба прекрасно знаем, почему «БШ» пригласил меня на борт: потому что я могу сократить на пять-десять, а то и побольше лет их исследования и практические результаты в генной инженерии. И вряд ли они выставят меня за то, что я провел несколько анализов препарата, на который так и так кончается патент.
Она ткнула вилкой в середину своего рыбного пирога и посмотрела, как из него поднялась струйка пара. Как мини-вулкан, подумала она.
— Остается надеяться, что ты прав, папа, — снова повторила Монти. — Черт возьми, лишь на это и остается надеяться.
78
Ганн подумал, что в блестящих глазках черной лягушки из папье-маше, которая сидела на письменном столе доктора Кроу, таится легкая насмешка. Он невозмутимо посмотрел на нее в ответ, дожидаясь, пока исполнительный директор закончит телефонный разговор, который прервал их встречу.