Алхимия лжи

Давыдова Инесса

Пока моюсь, опасливо поглядываю на закрашенное белой краской окно: мне кажется, что я слышу посторонние звуки. Похоже, что пронырливый репортер отлично знает расположение комнат. Натянув комбинезон и белые мокасины, почему-то без шнурков, я выхожу из душевой и сушу волосы феном. Роль расчески выполняют растопыренные пальцы.

Тем же путем меня ведут обратно к машине. Друзей Эрхарда оттесняют назад и просят приехать в участок. Ловлю на себе встревоженный взгляд Олега. Он правая рука Эрхарда в бизнесе и больше всех встревожен его недоступностью.

Адвокат

суетится и нервничает. По пути в квестуру он выспрашивает, почему разбежались гости, давала ли я приказ не вызывать карабинеров.

– После того, как меня привели в сознание, я не отдавала никаких распоряжений. Олег отнес меня в каюту, где я выпила успокоительное. Вокруг постоянно роились гости и родственники. Все расспрашивали, что случилось. Потом яхту наводнили полицейские. Я думала, их сразу вызвали.

– Представьте, их вызвали, только когда основная масса гостей покинула порт! Полиции нужен список приглашенных. Кто организовывал мероприятие?

Называю лондонскую компанию, которая занималась сразу тремя торжествами: свадьбой в особняке, церковной церемонией и выездной вечеринкой по Италии, которая должна была начаться во Флоренции, а закончиться на третий день в Риме.

Адвокат дает мне наставления, как вести себя на допросе. Говорит, что итальянская полиция нарушила ряд международных правил.

– У меня есть в Риме репортер-должник. Он будет печатать нашу версию происходящего – так мы окажем нажим на ход расследования.

Я хлопаю ресницами и интересуюсь:

– А какая у нас версия происходящего?

– Вы меня спрашиваете? – чуть не поперхнулся адвокат.

Берч – посредственный адвокатишка, остается загадкой, почему известная адвокатская фирма прислала его на дело об исчезновении ключевого клиента.

– Да. А кого еще? Я ведь ничего не помню.

– Совсем ничего?

– Помню, как мы с мужем вышли на верхнюю палубу. Эрхард сказал, что сейчас будет фейерверк. Потом провал. В чувство меня привел Олег.

– Это плохо, – начинает паниковать адвокат, – лучше бы у вас была своя версия происходящего. Я послушал свидетелей, они не могут прийти к общему мнению. Показания рознятся. Один видел вас после ссоры, спускающейся в каюту. Другой сказал, что Эрхард ударил вас по лицу, вы схватились за щеку и что-то ему выкрикнули. Ваши слова привели его в шок.

– У Эрхарда тяжелая рука, а у меня нежная кожа. Если бы он меня ударил, на лице был отек или синяк. Экспертиза покажет, что это вранье.

– Но у вас на шее следы удушения.

По настоянию службы безопасности о произошедшем в ночь венчания я не могу говорить даже с адвокатом. Пусть думает, что так мы развлекались с мужем. Лишь бы не заметил мое вранье – в этом я никогда не могла преуспеть.

– Эти следы с ночи после венчания, и не надо так на меня смотреть.

– Любой выпад против предпочтений Эрхарда, в конечном счете, отрицательно скажется на вашей защите. Обвинение сочтет это мотивом.

Похоже, Берч решил на этом деле сделать себе имя и пыжится

изо всех сил. На мою репутацию ему наплевать, главное вызволить меня из лап полиции и выслужиться перед начальством. А мой благоверный в первую очередь требует от меня всегда думать о репутации семьи. Для осуществлений его целей мы должны как можно глубже проникнуть в аристократическую прослойку общества, где безупречная репутация – проходной билет.

Только один человек способен сейчас разобраться со всеми сторонами без лишней огласки. Пора брать ситуацию под контроль.

– Вы знаете Зиновия Авдеева?

– Нет. Кто это? – Берч выпрямляется от неприятного предчувствия.

– Мой московский адвокат. Позвоните ему. Контакты найдете в сети. Пусть срочно прилетит. А коллегам из Лондона скажите, чтобы включили его в основной список защитников.

Берч записывает фамилию и имя.

– Вы уверены? Он специализируется на международном праве?

– Уверена!

Я точно знаю, что у Авдеева друг – важная шишка в римской прокуратуре. В Италии нужен звонок сверху, а не международная лицензия.

Представители итальянской Фемиды настроены враждебно: нам грубят, игнорируют просьбы, демонстративно выдвигают версии, куда я могла спрятать оружие. Один даже позвонил эксперту и, покатываясь со смеху, осведомился: догадалась ли она заглянуть мне между ног, а то ведь от русских можно ожидать чего угодно. Мы находчивы и любим экстрим.

Берч пытается увести разговор в конструктивное русло, но встречает еще большее сопротивление. Итальянцы решили, что я жена русского олигарха, сделавшего деньги на продаже природных ресурсов, а то, что Эрхард доктор технических наук и британский подданный, никто в расчет не берет. Решили, что я, пафоса ради, наняла адвоката из Лондона.

Мне говорят, что англичане здесь ничего не решают, и с напускной озабоченностью моей судьбой пытаются всучить визитки адвокатов-итальянцев. На их нападки я не реагирую, делаю вид, что через раз понимаю их жеваный английский, а знание итальянского упорно скрываю.

Ночь парадоксов продолжается пародией на допрос. Показания приходят записывать женщина-инспектор, прической и походкой похожая на антилопу, и бодибилдер нетрадиционной ориентации. Жутко наблюдать за ужимками и кокетством брутального с виду мужчины с наигранной, а местами гиперболизированной реакцией. Попивая кофе, он жеманно рассказывает своей напарнице, какой красавчик пришел на яхту с русским консулом, и как было разбито его сердце, когда он увидел, что тот запал на Леди Синяя Борода. Так меня окрестили, когда пройдоха-журналист, сделавший мое фото в институте экспертизы, написал в своем блоге, что первым моим мужем был Макс Петровский. Это чудовищная инсинуация, и я намерена поставить в этом вопросе окончательную точку. Конечно, я знаю кто такой Петровский, но никогда не состояла с ним в интимных отношениях, тем более не была его женой.