Алхимия
Шрифт:
«Ибо рождён уже Илия Художник, и уже великие вещи прозвучали над Градом Божиим[162]».
Средство, с помощью которого Пророк Исраилев возносит Сирано в райскую землю, указывает нам на огненную природу его колесницы (char). Так, Илия, беспрестанно подбрасывает над собой магнитный шар (boule d'aimant, любовное колесо), и «очищенный и уготованный», поднимался вместе со своей колесницей (chariot, телегой) из стали (acier), влекомой неодолимым космическим влечением:
«Воистину, — говорит он, — зрелище сие было удивительно, ибо я так отполировал свой летающий стальной дом и он так живо и ярко отражал свет Солнца, что мне
Сравним это иносказание со словами из драгоценных глав Филалета, который с предельной точностью излагает трансцендентные физические законы нашей традиционной алхимии:
«Как Сталь (Acier) влекома магнитом (Aimant, Любовником), а Магнит непроизвольно поворачивается к Стали, так и Магнит Мудрецов притягивает к себе их Сталь. Вот почему, подобно ему, как Сталь есть рудник, где мы находим золото, так и наш Магнит есть истинный рудник нашей Стали[163]».
В Государствах Солнца Савиньён настаивает на том, что этот действователь первого порядка (agent primordial) становится причиной тягостных приключений, предупреждающих забывчивого алхимика об осторожности и хранении тайны. Из его клади выпадает книга по физике, к несчастью становящаяся добычей негодяя; и открывается она как раз «на той странице, где объяснены достоинства магнита». Того, кто останавливает ум на «кальцинированном притяжении», наш философ сравнивает с несчастным существом, обычною жертвой магических церемоний:
«Положи жабу на грудь женщины, — говорит Михаил Майер в своей Убегающей Аталанте, — и пусть женщина напитает ея, и умрёт, а жаба надуется от молока»[164].
Земноводное, вбирающее в себя влажный жар летних ночей, демонстрирует удивительную стойкость к высушиванию. Объяснение этому можно найти в символике жабы и ея месте в литературных и графических иносказаниях философской операции, на которую указывает Бержерак. Цель этой операции понятна только из греческого корнесловия, в полной противоположности мнению Литтре, вообще всячески отрицавшего наше элленическое (hellenique) родство. Позитивистская этимология производит название жабы, crapaud, от англосаксонского creopan — ползать, однако старо-французское crapos, несомненно, истекает из , karp^o, , karf^o: я осушаю, оставляю сухим, извлекаю, иссушаю, покрываю позором, ослабляю[165].
* * *
Однако, какую же всё-таки весёлую картину мирной и ничего не губящей атомной бомбардировки нарисовал наш физик не в пример учёным нынешнего, самозванно именующего себя цивилизованным человечества, использующего эти силы только в целях разрушения и смерти! Мудрый исследователь, он находит случай сказать о радиоактивности тел, постоянном проявлении тайного огня алхимиков и орудий совершения первого чуда Великого Делания, творимого, по общему суждению древних авторов, самим художником, не способным пока постичь тайну чудесного осуществления:
«В конце концов, эти первые и неделимые Атомы создают круг, в котором без труда вращаются все самые непреодолимые трудности Философии. Преображения Чувств, никем ещё полностью не достигнутого, объяснить нечем, кроме как этим движением малых тел» (Государства Луны).
Для Сирано материя, единая с духом, единственна и бессмертна. Это и есть предпосылка основного постулата алхимии о том, что всё есть во всём. Он утверждает, что «Прометей извлёк из недр естества и сделал доступной для нас именно первоматерию». Ея, точнее, древний ея символ, изобразил на титуле своей книги Происхождение Алхимии Марселен Бертело, к сожалению, глубоко соблазнившийся позитивной стороной науки Гермеса, которую в целом он не сумел отделить от обманчивых спагирических формул. Итак, мы видим обложку, украшенную изображением уроборос'а — serpens qui caudam devorat — змия, пожирающего собственный хвост, и обрамляющего греческую аксиому: «E = ЕДИН ЕСТЬ ВСЁ» («ЕДИНО ВСЁ»).
* * *
Трудно не обратить внимание на данное Бержераком точное описание прибора, записывающего и воспроизводящего человеческий голос, — через два с половиной столетия он появится на удивление всему миру под названием граммофона, а затем патефона.
«Когда кто-то хочет что-то прочесть, он прокручивает в этой машине множество ключей, затем поворачивает ручку на главу, которую хочет прослушать, и тогда из этого ореха, словно из человеческого рта или музыкального инструмента, начинают литься различные звуки, используемые великими Лунитами в качестве языка».
Солнечные духи пишут свои книги именно таким словесно-музыкальным способом — поэтому-то в традиционной кабале Ведение и передаётся только устно:
«Это воистину Книга, — провозглашает Сирано, — но это чудесная Книга без листов и букв; наконец, чтобы читать эту Книгу, не требуются глаза, но только уши…
Так вы всегда будете окружены всеми великими Людьми, мёртвыми и живыми, которые словно въяве беседуют с вами».
Уместно напомнить, что изобретением фонографа мы обязаны французскому мистику высочайшего класса, гениальному завсегдатаю богемных кружков и основателю «Зютизма» Шарлю Кро (Charles Cros), в запечатанном пакете представившему своё открытие в Академию Наук в 1877 году, до того, как американский физик Эдисон осуществил его на практике и соответственно извлёк из него барыш. А сколько других изобретений, часто самых сенсационных, связано с именем Шарля Кро — а ведь мы помним о нём только как о юмористе и поэте и почти забыли о нём как об учёном. Капризная фортуна распорядилась так, что для нас он только сочинитель Бильбоке и Копчёной селёдки. Тем не менее этот человек был автором не только веселивших общество монологов-анекдотов, но также и способов изготовления искусственных драгоценных камней и цветной фотографии (датирован 1869 годом). Более того, после него остались рукописи с любопытными гипотезами о возможностях межзвёздного сообщения.
Богема с ея фантазиями и странностями скрывает не только лень и бездарность. Как и Савиньён де Сирано Бержерак, Шарль Кро — тому свидетельство, ведь он долгое время пребывал среди богемы, пока не наступили для него тяжёлые времена.
Станешь гибче воды,
Но помрёшь без еды,
На гитаре бренча…
* * *
Напомним теперь об описании машины, которую Сирано, заключённый в Башне, изобрёл и начертил дабы обрести освобождение, оставив нам при этом бесценные физико-химические указания на чашу естества, само влияние которой составляет почти неразрешимую загадку Великого Делания. Напомним: даже образуя сферу, эта хрустальная чаша, призванная улавливать и собирать солнечное излучение, «имеет множество углов и форму двадцатигранника».
Принципиальная двойственность — сферическая чаша и шар-икосаэдр — очерчивает естество и действие таинственного купороса (vitriol) алхимиков, именуемого также изумрудом или смарагдом философов. Это — зелёная соль, кристаллизующаяся в виде многогранника с двадцатью гранями. Бержерак описал ея почти через 20 лет после того, как Карл I установил аналогичный по форме гномон в своём дворце Холируд в Эдинбурге.
Слово, которое в физике означает драгоценный камень звёздного происхождения, если читать его по буквам, образует инициалы надписания, сделанного маркизом Максимильеном Паломбарой над воротами его замка: