Али-Баба и сорок разбойниц
Шрифт:
– Первый раз слышу, что у Ирины есть сестра.
– Вы же сами пару минут назад сказали, что выяснили: квартиру в Одинцове снимала Катя Короткова.
Алена кивнула:
– Ага. А когда я Ирку увидела, сразу поняла: это ложь, Ира просто назвалась Катей, может, взяла у нее паспорт!
Я купил студентке кофе и, оставив Алену в забегаловке наслаждаться напитком, вернулся в институт.
В учебной части по-прежнему в одиночестве сидела обрюзгшая тетка неопределенного возраста.
– Вы Алла Федоровна? – лучезарно улыбнулся я.
Она кивнула:
– Ну,
Я развел руками:
– Практически ноль… Ирина при всей своей приветливости и общительности была замкнутым человеком.
– Девочки такие беспечные, – покачала головой Алла Федоровна, – учим их, учим, а толку мало! Сколько раз им говорили, не ходите поздно вечером одни, не садитесь в машины к незнакомым, не обнимайтесь с первым встречным на танцульках. Все мимо ушей пропускают. Вот недавно случай был, пришлось нам в милиции разбираться. Галю Малышеву задержали как проститутку. И что выяснилось! Эта абсолютно безголовая двоечница в полночь выскочила с дискотеки и стала голосовать на дороге. Остановилась машина. Галя, она живет у нас в общежитии, сказала мужику: «К УПИ меня», – и села на переднее сиденье.
Скорее всего, Малышева хорошо выпила, потому что задремала. Проснулась она в незнакомом месте от того, что водитель начал ее раздевать. Галя стала сопротивляться, драться, кричать. К счастью, мимо проезжал патруль, внимание которого привлек странно раскачивающийся автомобиль на обочине.
Парочку привезли в отделение. Галя обвинила парня в попытке изнасилования, а тот возмущенно завопил:
– Ты же сама сказала: «Купи меня»!
На этой стадии разбирательства приехала Алла Федоровна, которая призвана спасать студентов из щекотливых ситуаций, и она сразу разобралась, что к чему. Глупая, подвыпившая Галя, выпалила: «К УПИ меня», имея в виду, что ее следует доставить к зданию института.
А водитель истолковал ее слова по-своему: «Купи меня». Отсюда и вся неразбериха, закончившаяся дружным смехом ментов.
– Почему возникают столь нелепые ситуации? – качала головой Алла Федоровна. – На это есть лишь один ответ: из-за глупости девчонок. Разве Галя никогда не слышала о том, что опасно садиться в автомобиль к незнакомому мужчине? Еще хорошо, что так все закончилось! А вот три года назад Женя Ботова тоже после гулянки домой не вернулась. На мать жалко смотреть было, она, пока дочь искала, извелась вся.
– Нашли дочь?
– Да, – грустно кивнула Алла Федоровна, – на стройке, мертвую. Изнасиловали ее и бросили. Женя жизнью заплатила за свою беспечность. Дети ведь уверены: плохое случается с кем угодно, но не с ними, все умрут, а они останутся жить вечно. Молодость! Я думаю, Ирины, как ни жаль это осознавать, больше нет в живых. Сейчас весна придет, снег растает, где-нибудь тело и обнаружится. Очень, очень жаль девочку, такая веселая была, старательная, занятия никогда не пропускала, не то, что другие…
– А сестра ее? – перебил я словоохотливую Аллу Федоровну. – Тоже безалаберная девица?
– Чья сестра? – удивилась инспектор.
– Ирины Медведевой – Катя Короткова.
– А у нее есть сестра?
– Да, –
– Нет, – покачала головой Алла Федоровна, – в первый раз о ней слышу.
Глава 13
Я сел в «Мерседес» и позвонил Норе.
– Вы не помните случайно, что Семен Юрьевич рассказывал про свою дочь Катю?
– Ничего особенного, – ответила Элеонора.
В трубке послышалось чавканье, и я воскликнул:
– Простите, связь плохая, почти ничего не слышно.
Чавканье исчезло.
– Извини, Ваня, – смущенно сказала Нора, – Орест испек какие-то штучки. С виду похожие на чипсы, тоненькие, жутко вкусные. Я съела, наверное, килограмма два, остановиться не могу.
Я почувствовал спазмы в желудке, очень захотелось есть.
– Ты приезжай домой, – велела Нора, – пообедаешь – и к новым свершениям.
Я улыбнулся, Норина интуиция просто поражает, она понимает настроение собеседника мгновенно. Интересно, с какой стати я проголодался? Обычно я ем немного, а завтрак сегодня был слишком обильным.
Едва я открыл входную дверь, как в нос ударили восхитительные ароматы. Я принюхался: пахло жареным мясом, пирогами и чем-то острым.
Рот мой наполнился слюной.
Из коридора с веником наперевес вылетела Муся.
– Иван Павлович! – запричитала она. – Бедненький! Устал-то как! Весь бледненький, прямо синий, на ногах не стоите.
Она меня толкнула, я помимо воли оказался на пуфике. Муся мгновенно стащила с меня ботинки, натянула тапки, сняла пальто. При этом домработница ни на минуту не переставала причитать:
– Виданное ли дело, столько работать! Кофейку небось ни разу не выпили! Идите в ванную, ручки помойте, костюмчик скидавайте, рубашечку тоже, я ее постираю!
Я попытался оказать сопротивление:
– Мне еще по делам ехать.
– Ужас! Этак вы себя убьете! Надо отдыхать побольше.
Она пошла за мной в ванную и стала контролировать процесс омовения рук.
– Мыльцем потрите, теперь щеточкой.
Я молчал, сцепив зубы. Назойливость прислуги начинала меня раздражать.
– Волосы причешите, вихор торчит, – заботливо посоветовала Муся.
Я глянул в зеркало. Действительно, пора в парикмахерскую.
В столовой сверкали приборы. Нора, восседавшая во главе стола, хмыкнула:
– Тебе вымыли руки?
– Муся очень старательная, – осторожно ответил я.
– Угу, – кивнула Элеонора, – прямо оторопь берет.
Но тут домработница внесла суп, и хозяйка замолчала. Борщ был выше всяких похвал, я не очень люблю украинскую кухню, на мой взгляд, она чересчур калорийна, но сегодняшний борщ был волшебно вкусен. К первому подали чесночные пампушки, явно только что из духовки. Я сначала заколебался, не следует есть чеснок, если собираешься потом встречаться с людьми. Но выпечка издавала такой невероятный аромат, что руки сами собой схватили пампушку, покрытую румяной, аппетитной корочкой. Вкус был упоительный. Даже в корчме «Тарас Бульба», куда меня на днях насильно приволок Макс, не подавали ничего подобного.