Алиби Алисы
Шрифт:
— Ты что, на хрен, не можешь завязать? Лузер несчастный.
Мы перестаем смеяться. Услышав ругательство, Фой начинает плакать. Я беру ее за руку, и она крепко сжимает мою ладонь.
— Она купила Стюарту подарок на день рождения, — говорит тетя. — Так что ты должен мне пятерку.
— У меня ее нет, Челле.
— Так ты профукал даже карманные деньги своей дочери? Господи!
— Не люблю, когда мама ругается. — Фой снова поднимает стекло.
Тетя Челле забирается в машину, тяжело дыша. Отец тоже садится, и она заводит мотор. До самой станции никто из нас не произносит ни слова. Выйдя из машины,
— Веди себя хорошо, лапкин, ладно? Звони мне каждый вечер.
К тому моменту, когда мы, наконец, выбираемся из города и машина несется среди зеленых полей, я уже забываю о ссоре отца с тетей Челле — мой мозг полностью занят тем, что ждет меня впереди. Мы въезжаем в Карю, а потом заворачиваем на обширную стоянку позади «Бесом инн», и я вижу Айзека и Пэдди, совершающих разные трюки на своих велосипедах.
— У Айзека новый велосипед! — кричу я, желая поскорее выбраться из машины.
— Угу, — отвечает тетя Челле. — Какой-то там «Хелкат» с титановой рамой. Он получил его в подарок на день рождения и говорит, что теперь ты можешь ездить на его старом.
— Правда?! — кричу я и тут же замечаю прислоненный к стене серебряно-красный сверкающий велосипед с надписью «Аполло» на раме.
— Он специально подкачал для тебя шины, — говорит Фой.
Я выскакиваю из машины, бегу к моему «Аполло» и веду его к Айзеку.
— Привет, Алиса. Тебе нравится твой новый велосипед?
— Ужасно! А что, я правда могу его взять?
— Нет проблем. Я накачал тебе колеса.
— Привет, Алиска-редиска. — К нам подкатывает Пэдди, щекочет меня и начинает гоняться за мной вокруг площадки, как всегда, позволяя мне обогнать его.
После часа догонялок мы заходим в паб и видим дадюшку Стью, закрывающего бар на перерыв. Паб представляет собой настоящую кроличью нору с низкими потолками и дубовыми балками, освещаемую теплым оранжевым светом, проникающим внутрь через маленькие окошки в свинцовых переплетах. Здесь стоит вечный запах сгоревших в камине поленьев и пролитого на столы пива.
Наверху находятся четыре основные спальни и две запасные, где обычно хранятся старые игрушки и прочие полузабытые вещи, а также запасные пивные кружки, подстаканники и ведерки для льда. Я провожу рукой по стене, ощущая под пальцами каждую выбоину. Мне хочется, чтобы эти каникулы никогда не кончались.
Фой меняет балетный костюм на домашнюю одежду, и мы вчетвером отправляемся на природу. Время от времени мы с Фой останавливаемся, чтобы запастись пищей для динозавров, бензином для наших «Ламборгини» и «Феррари» или прикупить новую обувь для наших деток. Их у нас с Фой целых сорок, но мы ведь живем в замке, так что места хватает на всех.
Все мое естество настоятельно требует перерыва от тревог за отца, сердитых разговоров по телефону и его исчезновений по ночам. Чтобы забыть об. этом, мне понадобятся недели ужаленных крапивой ног, мокрой вечерней травы под босыми ступнями, настольных игр, в которые мы играем без всяких правил, бега до разрыва легких от нехватки воздуха и уроков танцев с Фой под музыку Мадонны.
Мне нужно запускать воздушных змеев, делать гнезда из травы, скошенной на полях, обширных, как океан, и гулять под солнцем, которое днем пригревает мне спину, а по вечерам отбрасывает на поля мою гигантскую тень. А еще мне нужно часами играть в наших секретных местах, доступ в которые взрослым заказан: на тихом кладбище, находящемся по ту сторону стены, в замке на дереве или в логове из одеял — в местах, где время определяется не по часам, а по цвету неба, а пищей нам служат леденцы и газировка.
Каждое утро я просыпаюсь под бодрое «Вставай, поднимайся Клементина», а потом тетя Челле раздвигает в спальне Фой шторы и ведет нас вниз завтракать сэндвичами с беконом и кофе с молоком. После завтрака мы помогаем Стюарту привести в порядок бар и получаем от него по пять фунтов, которые можем потратить в магазине. Мы покупаем фломастеры и блокноты для рисования, приносим их в свой замок и начинаем придумывать модели будущих свадебных платьев, а потом обозреваем наши владения, где колышутся на ветру поля попкорна и резвятся на просторе единороги.
Здесь все зовут меня Алисой, или Элли. Или, когда я начинаю вести себя совсем уж неподобающим образом, Алиса Клементина Кемп. А еще они иногда зовут меня Алиска-редиска или Элли-Белли — Синдерелли.
Ах, если бы только я могла знать тогда, что очень скоро лишусь всего этого — даже своего собственного имени.
Глава пятая
В шесть утра Кейден обычно начинает свою пробежку вдоль набережной. Я вышла, чтобы, как всегда, оставить у ворот пакетик конфет для Альфи, но день выдался такой спокойный, такой солнечно-яркий, что я решила понаблюдать за ним. И вот я сижу на ступеньках крыльца, держа в руке стакан клубничного «Несквика», смотрю на фургон продавца пончиков и размышляю о том, когда же он откроется. А еще я снова представляю себе Нас. На этот раз мы с Кейденом пошли за покупками в супермаркет. Он толкает перед собой коляску, в которой сидит Эмили, и строит ей рожи. Когда я думаю о нем, мне удается на время забыть о Тессе Шарп. Я нуждаюсь в нем. Он сможет защитить меня от Трех поросят. Он будет моим рыцарем Субботой с пуленепробиваемым щитом и кинжалом, которым пронзит сердца моих врагов.
Однако он постоянно занят. Он то бегает, то на работе. А после работы всегда отправляется куда-то. на мотоцикле.
Не хочу ему навязываться, но если я этого не сделаю, то буду продолжать думать о Тессе Шарп, пытаясь угадать, знала ли она, что происходит, когда чьи-то большие руки сомкнулись на ее шее, как долго продолжала биться в панике и почувствовала ли тот момент, когда в ее комнату вошла Смерть.
Внезапно появляется Кейден: майка насквозь промокла от пота, в ушах — наушники, взгляд отрешенный.
— Приветик, — говорю я.
Он ставит ногу на ступеньку и лишь тогда замечает меня.
— О, привет, Джоан, — произносит он, отдуваясь и выдернув из ушей наушники. Сегодня он в шортах, и у него совершенно умопомрачительные ноги — стройные, загорелые, покрытые мягкими светлыми волосами. Никогда еще он не выглядел так привлекательно. Капельки пота скатываются вниз по его лбу и затылку.
— Как вы сегодня? — все еще отдувается он.
— Вроде ничего, — отвечаю я, делая жест в сторону стакана.