Алиби Алисы
Шрифт:
— Ну а про рак ты зачем придумала?
— Когда я зашла к нему в первый раз, мои волосы были убраны под шапочку, потому что корни волос начали проступать, вот он и предположил.
— Что-то он слишком много предполагает. — Скантс облокачивается о буфет и складывает руки на груди. — Такой приятный мужик. И не стыдно тебе так с ним играть?
Скантс помешан на правде. Когда я, будучи еще ребенком, спрашивала его, что происходит, он всегда говорил мне правду. Или ту часть правды, которую я могла переварить в свои десять лет.
Элле, я должен проверить, не надо ли чего старой тетушке Хаббард. Не открывай посторонним, особенно если на них бабушкина сорочка.
Позвонила Бо Пип. Она хочет, чтобы я присмотрел за ее овечкой. Ты остаешься охранять дом, Алиса. Не отвечай на телефон и не открывай дверь.
Мы обязательно снова увидим Фой. Я отвезу тебя к ней, как только злой император позволит нам.
Я была ребенком. У меня не осталось никого, кроме отца. Мне нужно было узнать, как же это случилось. Но отец никогда не говорил мне всей правды, как я его ни умоляла. Я не могла снова увидеть Фой, не могла больше играть в нашем замке. Это было невыносимо. А когда я повзрослела настолько, чтобы заставить отца ответить, было уже поздно.
Зато мне все рассказал Скантс.
Я еще увижусь с Фой?
Нет, Алиса.
А что с нашим замком?
В замок больше нельзя. Ты должна оставаться здесь.
А эти трое мужчин до нас здесь не доберутся? Нет. Обещаю тебе. Сейчас ты в безопасности. Принимаюсь разбирать продукты.
— Мистер Занг сказал, что у его жены тоже был рак мозга первой степени. Ей сделали химию, и опухоль исчезла. Не успела я сообразить, что к чему, как он уже предложил мне ее парики. И что мне оставалось делать?
Шапочку я надела случайно, но оказалось, что это была великолепная находка. Если люди думают, что у тебя рак, они сразу становятся более приветливыми. Или хотят сделать тебе что-нибудь приятное, или же полностью игнорируют и стараются сделать так, чтобы ты исчез с глаз долой как можно скорее. В обоих случаях обслуживают гораздо быстрее.
— Мы уже говорили об этом, — раздраженно фыркает Скантс. — Ты лжешь всем подряд.
— Не всем подряд, а только одному-двум.
— А ты все еще продолжаешь морочить голову продавцу пончиков, рассказывая ему, какая ты крутая писательница?
— Угу.
Скантс возводит глаза к потолку.
— Если ты будешь врать каждому встречному, ты скоро запутаешься в собственной лжи. Городок ведь маленький. Все всё про всех знают.
— Но ты же сам хотел, чтобы я представлялась кем-нибудь другим. Это ты все время твердишь: «Правда открывает врата опасности».
На это ему нечего сказать.
— Не ври хотя бы про рак. И скажи ему, что я не твой муж. — Он протягивает мне корнфлекс, банки с тушеными бобами, хлеб, спагетти, смесь для приготовления шоколадного
— А что же я должна ему сказать?
— Скажи, что я помогаю тебе по дому. Или что я твой дядя. Или сутенер. — Герцог Иоркумский начинает увиваться вокруг его ног, но Скантс сердито отодвигает его в сторону.
— Он мне не поверит.
— Не вижу никакой причины тебе не верить. Ведь поверил же он твоей истории про рак?
— Ой, а ты не купил бумажные полотенца с картинками из «Истории игрушек»?
— Нет.
— Но почему?
— Потому что тебе уже двадцать восемь. Поставить чайник?
— Я возьму сок. — Я открываю упаковку «Кит-Кат», отламываю крайний батончик, обкусываю шоколад с наружного края, затем с обоих концов, затем сверху, а потом разделяю вафли и запихиваю их в рот, ожидая, пока они размякнут.
Скантс продолжает хмуриться, доставая из коробки пакетик чая. Я уж и не помню, когда в последний раз видела его улыбающимся. Кажется, с тех пор, как он приходил в последний раз, меж его бровей пролегла еще одна морщина.
— Не хочешь чего-нибудь поесть? — спрашиваю я, но тут Граф Грей запрыгивает на сушилку для посуды и начинает лакать из блюдца вчерашнее молоко.
— Нет уж, спасибо, — Скантс бросает на меня взгляд, призванный показать, что он не одобряет, когда кошки бродят по столам. Он ужасно боится микробов, предпочитает максимально сухую пищу, никогда не ест овощей и не изучает меню. Наверное, это у него такая фобия. Он даже сказал однажды, что с удовольствием получал бы все необходимое через капельницу.
— Когда уже поменяют этот линолеум на полу? Он выглядит ужасно.
— Я просила хозяина квартиры, когда переехала сюда, но он ответил, что это может подождать. Заказала коврик, чтобы прикрыть это безобразие, но он еще не пришел.
— Здесь просто ходить опасно. Он ведь даже не прилегает к полу.
Я не отвечаю. Ничего не понимаю в линолеуме, и потом, мы ведь собирались говорить вовсе не об этом. Сколько можно ходить вокруг да около.
— Что случилось на этот раз? — спрашивает он, когда чайник закипает. — Ты сказала, что получила что-то по почте?
Достаю из-под раковины конверт и протягиваю ему. Он с недоумением открывает его.
— Каталог?
— Может быть, тебе стоит надеть перчатки? На конверте могут остаться отпечатки пальцев.
— Ну да. Твоего почтальона и еще нескольких десятков людей, работающих на почте.
— Но я его не заказывала. Ты только посмотри, что это за каталог!
Он обводит взглядом комнату — горы журналов, газет, рекламных буклетов и нераспечатанных конвертов.
— У тебя тут полно каталогов.
— Только каталоги игрушек и художественных принадлежностей. Мне нужны были блестки, чтобы сделать открытки к Рождеству. И потом, как я могла забыть, что заказала каталог гробов?
— Уж ты-то точно могла забыть.