Алиби Алисы
Шрифт:
— Еще как касается. Это произошло в месте, где мы работаем.
— Ну и что? Ведь мы никак с этим не связаны.
— Может, и связаны… — говорю я, прикусив губу.
— Как же?
— А что, если это серийный убийца и Тесса Шарп — его первая жертва?
— Чушь! Я ведь сказал тебе, что они занимаются ее парнем.
— А что, если это не он?
Тревор перестает ковыряться в кофе-машине и пристально смотрит на меня.
— Ты хочешь сказать, Жен, что убийца где-то рядом и только и ждет-подходящего момента, чтобы нанести следующий удар?
— Возможно.
— Ну и
— Я не знаю. Никто не знает. Я только говорю, что не чувствую себя в безопасности. Ты не знаешь, ее… изнасиловали?
Он оборачивается ко мне и указывает на меня отверткой.
— Эта девушка умерла ужасной смертью. Всем и так не по себе. А тут еще ты со своими вопросами и подозрениями. Ты всех пугаешь.
— Не собиралась я никого пугать, Тревор. Я просто говорю то, что чувствую.
— Не лезь не в свое дело. Дай полиции во всем разобраться. Завтра приезжают члены ее семьи, чтобы поговорить с полицией. Нам тут не нужны истерички.
— Я не истеричка, Тревор. Я просто беспокоюсь.
«— Угу. А ты думаешь, я не беспокоюсь? Еще как беспокоюсь, потому что не хочу потерять эту чертову работу.
Больше ему нечего мне сказать. Не знаю, почему он так ведет себя со мной я ведь не обвиняю его. Наверное, это Ванда и остальные настроили его против меня. Они все думают, что я странная. Говорю странные вещи. Странно ем печенье во время перерыва на чай: сначала счищаю зубами крем, потом складываю печеньки вместе и обгрызаю по кругу. Я видела, как все они смотрят на меня — так стая львиц смотрит на обреченного львенка, преподе чем оставить его умирать под деревом. Но я их за это не виню.
Прохожу через стоянку и вижу Лолу и Кики, стоящих возле машины, нагруженной чемоданами и сдутыми надувными матрасами. Машу им рукой, но они не замечают меня. На моем безымянном пальце все еще надето кольцо, которое они мне подарили. Если бы кто-нибудь спросил, я бы ответила, что обручена, но никто, к сожалению, не спрашивает.
Забираю Эмили и, прижимая ее к себе, чувствую себя лучше. Мы начинаем долгий путь домой. Возле тренажерного зала, где работает Кейден, я задерживаюсь, чтобы посмотреть, не видно ли его. Он занят с какой-то, судя по виду, новенькой девушкой в купальнике с тонкими, как спички, руками. Они сидят друг напротив друга и заполняют какие-то документы. Он флиртует с ней, а она улыбается и поправляет волосы. Мое сердце болезненно сжимается, и я прохожу мимо.
Если вам снова станет страшно, позвоните мне. Если меня нет дома, значит, я в тренажерном зале.
Но ведь мне сейчас не страшно, правда? Мне просто грустно, потому что Тревор теперь тоже ненавидит меня, а ведь он был моим единственным другом. И Скантс не хочет, чтобы я звонила ему, если нет ничего срочного. А Кейден флиртовал с девушкой. Я хочу домой. К себе домой. Туда, где все меня знали и любили.
Но это, увы, невозможно. Поэтому я возвращаюсь в свою квартиру и вижу в тусклом свете уходящего дня, что в моем почтовом ящике что-то есть. Как всегда, рекламные брошюры: на кольцевой дороге открылась новая камера хранения, конец летней распродажи в одном универмаге, осенняя распродажа в другом. А это что? Адресовано
Каталог гробов.
Глава шестая
Сегодня уже четвертый день с тех пор, как я в последний раз была на работе. Утром я снова позвонила нашему менеджеру Кимберли и услышала, как Ванда кричит ей:
— Пусть наконец принесет справку от своего гребаного доктора!
Но не работа сейчас волнует меня. Ярко-оранжевые корни волос снова начали проступать, и вся моя голова словно охвачена пламенем. Мне нужно выбраться из дома, купить еды. В моем буфете остались только три ломтика черствого хлеба и один гигиенический тампон.
Кажется, это подходит под определение чрезвычайной ситуации, поэтому я звоню Скантсу.
Он появляется около 12:30, как раз когда я укладываю Эмили спать, весь нагруженный кульками с продуктами, как пират сокровищами, только вместо «Эй там, на корабле!» он прямо от двери начинает:
— Куриные наггетсы я не купил из принципа. Мне все равно, что кур выращивают в Бразилии, но когда потом их везут на переработку в Китай, это уже чересчур.
— Спасибо, Скантс. Я так рада видеть тебя! Спасибо, что пришел. — Мне хочется обнять его, но я напоминаю себе, что он терпеть не может объятий. Правда, когда я была маленькой, он частенько прижимал меня к себе на манер отца, обнимающего свою дочь. Иногда мне даже хотелось, чтобы он был моим отцом. У него нет своих детей. Однажды он сказал, что его жена «не может иметь детей», и больше мы к этому не возвращались.
— Почему бы тебе в следующий раз не сделать заказ по интернету? — спрашивает он, протягивая ладонь в ожидании денег. — Ведь не каждый же раз они будут присылать тебе просроченные продукты или коричневые бананы.
Под глазами у него глубокие морщины, а на щеках многодневная щетина. Зато сегодня он не в костюме. На нем черный джемпер, коричневые джинсы и рабочие ботинки.
Лезу в сумку, выуживаю деньги — точную сумму — и протягиваю ему:
— Вот.
Он берет деньги и ставит кульки на стол.
— А знаешь, что спросил мистер Занг? «Как там рак мозга у вашей жены?» — И он бросает на меня вопросительный взгляд.
— А откуда…
— Откуда я знаю, что ты сказала ему, что у тебя рак мозга? — Скантс продолжает сверлить меня взглядом. — Потому что в твоем списке было вот это.
Он протягивает мне три пакетика лакричных палочек, которые я попросила его купить.
— Мистер Занг сказал, что держит их исключительно для Бетси, леди с раком головного мозга, а потом предположил, что я твой муж, потому что ты «так много обо мне говоришь».
— Ой…
— А еще он сказал, что ты носишь шапочку, а иногда приходишь с ребенком в коляске. Между прочим, а где Эмили?
— Спит в своей кроватке в моей комнате. И что ты ему сказал?
— Что, по-твоему, я мог ему сказать? — Он сплевывает, надувает губы и становится на двадцать процентов больше шотландцем. — Стоял, проглотив язык. Зачем ты сказала ему, что твоего мужа зовут Дэвид и что у тебя рак?
— Но ведь я же не сказала ему, что мой муж — это ты. Я просто сказала, что у меня есть муж, которого зовут Дэвид.