Алиби для красавицы
Шрифт:
– А то я не знаю, – проворчал я, чтобы оставить за собой последнее слово.
– И что этот дурак, то есть мастер по факсам, делает после того, как узнал про пожар? – вдохновенно продолжала Надежда. – Он начинает шантажировать директора фирмы «Поллукс». Дескать, если не заплатите за молчание, то сдам вас «Пеликанам» за милую душу – доказательство, мол, налицо. Перед тем как начать шантажировать, он звонит своей тетке и говорит, что отправил ей письмо. Тетка обещает письмо получить и хранить до его прихода.
– Не повезло тетушке, племянник-то у нее полным дураком оказался, думал, что такой хитрый, подстраховался.
– Значит, они его сцапали и все узнали про письмо. Потом начали то письмо караулить. Одного я в толк не возьму, – задумчиво продолжала Надежда. – Девушка, говоришь, красивая была и одета хорошо?
– Шикарная девчонка! – с излишней горячностью высказался я.
– И чтобы такая красотка бегала у бандитов на посылках? – в сомнении говорила Надежда.
– Тут, я думаю, дело в том, что он, директор-то, хотел своими силами из неприятной ситуации выпутаться. К Пал Палычу не стал обращаться. Послал девчонку, но от Пал Палыча ему все равно влетело, и еще раз влетит. Надежда Николаевна, главный постулат вы мне не доказали – откуда известно, что в Сертолове сгорел контейнер, принадлежащий благотворительному фонду «Пеликан»? Предполагать-то все можно, а вот факты…
– Факты? – встрепенулась Надежда. – Сейчас будут тебе факты. Дай мобильник, у меня зарядка сдохла.
– Ну вот…
Она вырвала из моих руки сотовый телефон и набрала номер «Пеликана».
– Алло, это благотворительный фонд «Пеликан»? – пропела Надежда. – Вас беспокоят из Налоговой инспекции, отдел обложений и сборов. Вы не заплатили налог на добавленную стоимость за груз, поступивший из Германии…
Она отнесла трубку от уха, потому что на том конце так заорали, что даже я расслышал:
– Какой, к черту, налог! Сгорел груз на таможне, к такой-то матери! А они налог требуют!
– Это неважно, что сгорел, – мерзким голосом заорала Надежда, – раз получили груз, должны налог заплатить.
На том конце снова выругались и бросили трубку.
– Вот видишь, все сходится, их это контейнер был, «Пеликана».
– В этом вы меня убедили, – согласился я, – но дальше получается несоответствие.
– А что дальше? Дальше, как ты сам говорил, несчастного мастера по факсам убивают, отбирают у старухи письмо, оно оказывается не то… Слушай, я только сейчас сообразила – бабка-то жаловалась, что у нее в квартире кто-то шарит, а мы думали, что она из ума выжила на почве потрясения! Так все правильно! Они потом залезли к ней в квартиру и там долго искали письмо, потому что на почту она больше не ходила, а почтовое отделение ограбить все же для них показалось трудновато: там еще с советских времен замки крепкие и решетки, на ночь все опечатывается…
– Ой, будто на почте не воруют!
– Воруют, конечно, – с готовностью согласилась Надежда, – только сами почтовые работники. Посылки вскрывают, а постороннему человеку туда пробраться трудно.
– А дальше директор фирмы «Поллукс» малость запсиховал, потому что операция-то с контейнером хоть и прошла успешно, но бумажку они не нашли, и девушку его кто-то убил.
– Он подозревает конкурентов, то есть «Пеликан», – подхватила Надежда, – но тут у меня сомнения. Зачем им нужно было девушку убивать? Из мести? Тогда бы самого Колыванова этого, директора, лучше пришить…
– У директора есть охрана, а девушка просто так ходит, ее проще…
– Ну ладно, опять начинаются предположения. Значит, что ты теперь собираешься делать?
– Ничего. – Я пожал плечами. – Не буду же я выносить всю вчерашнюю историю на свет! Буду тихо сидеть дома, работать и стеречь бабулю.
– Правильно! – одобрила Надежда. – Хватит уже приключений искать на свою голову. А Громова с полицией, думаю, потихоньку от тебя отстанут. Сами же говорили, что у них на тебя ничего нет.
Как выяснилось буквально на следующий день, насчет Громовой она сильно ошибалась.
Мы распрощались с Надеждой Николаевной, она отправилась на работу, а я – домой к Околевичу, так как давно обещал ему помочь с машиной. Не сказать, что я хорошо в этом разбираюсь, но в качестве подсобной рабочей силы меня можно использовать.
Еще на подходе к его дому меня насторожило слишком большое оживление. И еще со двора выезжала полицейская машина. К полиции в последнее время по совершенно понятным причинам я отношусь настороженно, потому подождал, пока она скроется из виду, и только потом осторожно заглянул во двор.
Околевич живет в старом доме, и у дома есть самый настоящий двор с чугунными воротами. В последнее время квартиры в доме Околевича накупила разная сволочь – не то чтобы сильно крутые, потому что дом у Околевича обычный, в квартирах нет ни каминов, ни лепнины на потолке, но и не бедные: в основном кавказцы и бандиты средней руки. Автомобили свои они ставят тут же, во дворе, и, чтобы с их драгоценными джипами ничего не случилось, они закрыли наглухо ворота. Но оказалось, что в закрытые ворота не может въехать мусоровоз. Водители мусоровозов люди простые: не могут въехать и не въезжают. А мусор жильцы дома, где живет Околевич, продолжали выбрасывать с завидным постоянством, причем с появлением новых жильцов количество мусора сильно увеличилось. И вот, когда уровень свалки достиг примерно окон второго этажа и во дворе нельзя было появиться без противогаза, жильцы объединились и дошли чуть ли не до главного санитарного врача города: мелкие инстанции все были давно куплены. Теперь ворота во дворе Околевича запираются только на ночь, а днем обладатели джипов разъезжаются по своим делам.
Околевич же все время держал свою развалюху во дворе и нисколько за нее не переживал – хоть закрыты ворота, хоть открыты. Он говорил, что если найдется такой идиот, который угонит его старую «Шкоду», то он, Околевич, поставит в Никольском соборе большую свечку за его, этого идиота, здоровье, потому что проехать на этой развалюхе и не врезаться в первый же столб может только он, Околевич. Но совершенно неожиданно у него возникли трения с соседом, владельцем джипа «Чероки»: джип был не новый, но все же это был джип, и хозяин очень им гордился. А еще он по причине глупости смотрел свысока на всех владельцев стареньких авто, новых, впрочем, тоже. И норовил поставить свой джип на то место, которое испокон веков занимал сначала отец Околевича, а потом он сам. Вовка вообще-то парень тихий, неконфликтный, но тут он уперся и ни в какую не уступал. Так что у них вышло несколько недоразумений, один раз даже участковый разбираться приходил. Но владельцу джипа участковый, сами понимаете, не указ.