Алиедора
Шрифт:
Так или иначе, но в брошенной постройке доньяте посчастливилось отыскать забытый кем-то мешок сухарей. Подвешенный на потолочной балке, он сиротливо висел, непонятно как оставленный, ибо болтался он на самом виду. Не добрались до него и грызуны, добыча упала в трясущиеся Алиедорины руки — ей едва хватило сил не перерезать даже, тупо перетереть ножом верёвку.
Какой же это был пир! Промёрзшие сухари, размоченные в кипятке, — эдакой трапезе позавидовали бы сами Семь Зверей.
От сытости навалилась сонливость, но уже совсем иная, отнюдь не желание вечного покоя. Алиедора натаскала сена поближе
— Гляди-кось, девка!
Жёсткая рука рывком приподняла Алиедору, грубо вырвав из сладкого сна. Заполошно и запоздало заржал гайто — словно виня себя, что тоже заснул, не учуял, не предупредил…
Доньята заверещала, словно придавленный ушан, извернулась, попыталась укусить — напрасно, прижавшая её рука знала, как обращаться с кусающимися девчонками.
— Девка? Где девка? — заголосили с разных сторон. Грубые и жёсткие голоса, под стать твёрдой, как сталь, руке, схватившей Алиедору.
Дом заполнился народом — в нагольных полушубках, кое-кто — в надетых поверх них длинных кольчугах. Разномастно вооружённые, чернобородые, пахнущие долгим походом мужчины; гербов и значков не видно, и это значит…
— Наёмники! — вырвался у доньяты сдавленный писк.
Шлепок и хохот.
— Фу, какое непристойное слово! — глумливо проговорил кто-то за спиной Алиедоры. — Хорошие девочки такого и знать не должны! Мы не какие-то грязные наймиты, мы — благородные кондотьеры Доарна, идущие на помощь братьям нашим и сёстрам в Меодоре, стенающим под игом беспощадного и кровавого тирана Семмера, да почернеет и отсохнет его мужское достоинство!
Снова хохот.
— Ну ты и завернул, Перепёлка! Никакой фра с тобой не сравнится! — прогудел бас.
— А я и есть фра, — задорно откликнулся невидимый Перепёлка. — Токмо бывший. Не стерпел его преосвященство моих вольностей, расстриг…
— Знаем, знаем, Перепёлка, — недовольно бросил третий наемник — как раз тот, что держал Алиедору. — Ты нам это уже сто раз рассказывал. Ты откуда здесь взялось, чудо невиданное?
— О-отпусти-ии… — пискнула полупридавленная доньята.
— А кусаться больше не будешь, вайкса дикая? — усмехнулся доарнец.
— Н-не буду…
Жёсткая ладонь разжалась. Скорчившись, Алиедора как бы случайно запустила пальцы за голенище — благо, спала не разуваясь, — нож был на месте.
Уже лучше.
— Тогда садись да рассказывай, — потребовал кондотьер. — Кто такая, откуда, что тут делаешь? Дозорные мне докладывали — мол, ни одной живой души, ни дольинцев, ни меодорцев, словно Белый мор прошёлся.
— Скорее уж Гниль поработала, Беарне, — негромко произнёс новый голос.
Обступленная со всех сторон наёмниками, Алиедора невольно обернулась к говорившему. Обвешанные железом, все средних лет, здоровенные и ражие доарнцы как-то очень быстро и поспешно расступились, пропуская человека в плотном плаще до пят, с длинным посохом, словно у мага из детской сказки. Верх лица скрывал тяжёлый капюшон. Он казался молодым, во всяком случае, если судить по гладкому, лишённому растительности подбородку, но шагал тяжело, слегка приволакивая правую ногу.
— Метхли, — кондотьер по имени Беарне поднялся, словно перед командиром.
— Гниль, Гниль, — Метхли повёл головой, словно оглядывая всех из-под низкого края капюшона. Наёмники жмурились и отводили глаза. — Тут поработала Гниль. Чудовищный прорыв, давно такого не видывал. Ничего живого.
— Не совсем, — ухмыльнулся Беарне. — Вот, Метхли, гляди, кого я тут словил!
Скрытое тяжёлой тканью лицо обернулось к Алиедоре — безо всякого интереса, совершенно равнодушно.
— Ну, значит, вы сегодня хорошо повеселитесь, господа благородные кондотьеры, — бросил человек в капюшоне.
— Бает, что из Меодора…
— Ясное дело, Беарне, откуда ж ей ещё взяться? Мы шли по целине. Сними допрос, а потом делай с девкой что хочешь. Только чтобы она не слишком вопила. У меня очень чувствительный слух.
Метхли повернулся и, постукивая посохом, двинулся прочь. Наёмники растерянно глядели ему вслед.
Беарне взглянул на скорчившуюся, сжавшуюся в комочек Алиедору, и доньяте показалось, что в глубине жёстких глаз мелькнуло нечто вроде сочувствия. Кондотьер запустил всю пятерню в густую бороду, местами украшенную хлебными крошками, и скривился.
— Могучий маг Метхли, но иногда как завернёт… — пожаловался он, ни к кому в отдельности не обращаясь. — Не бойся, девка. Ничего мы с тобой не сделаем… против воли твоей. Чай, не звери. Не дольинцы.
Судя по недовольному ропоту за спиной Алиедоры, эту точку зрения разделяли далеко не все соратники Беарне.
— Вы же меня не тронете? — вырвалось жалобно-жалкое, и доньята тотчас изругала себя — она показывала слабость, а это только распалит доарнский сброд.
— Не тронем, не тронем, я же сказал, — нетерпеливо бросил кондотьер. — Говори давай толком, что да почему. Коль идёшь с меодорской стороны: что там с дольинцами? Где они, сколько их?..
Алиедора взялась отвечать, как могла подробно. Беарне слушал, кивал, временами переспрашивая; он уже не казался таким страшным, и Алиедора готова была простить ему всё, начиная с нечистой бороды и кончая запахом давно не мытого тела (тут она и сама хороша!).
Кто-то сунул ей кусок хлеба, потом на столе появилась глиняная миска с дымящимся варевом — наёмники не теряли времени даром.
— Значит, нет никого до самого Артола… — Кондотьер казался разочарованным. — Пусто, говоришь, и снегом занесено? И Артол вконец разорён, никогда такого не видывала? И народишко разбежался? Ничего себе. Так чего ж мы туда лезем-то?
Раздался одобрительный гул.
— Зима наступает, а впереди — пустыня снежная! — буркнул кто-то за спиной Алиедоры. — Дольинцы невесть где! Куда прёмся?!
Беарне досадливо тряхнул головой.
— Хорош языками чесать! Плату взяли? Взяли. Отработаем. Мы не наёмники, мы — кондотьеры, забыли?! Так, а ты чего уши развесила, Лайсе из замка Ликси? Дуй отсюдова! Мужчины говорить станут. Миску забирай и прочь, прочь поди. Потом решим, что с тобой делать…
Алиедора решила, что совет разумен. Лучше всего и впрямь убраться с глаз долой от полутора десятков разгорячённых, раздражённых перспективой марша через мёртвые снежные равнины наёмников, именующих себя красивым словом «кондотьеры».