Алиенист
Шрифт:
– Оператор? Алло? Оператор? – от нетерпения Маркус топнул ногой. – Оператор! Срочно соедините меня с Торонто. Да, в Канаде.
– Канада? – озадаченно отозвался Люциус и широко распахнул глаза. – Бог ты мой – Александр Маклеод! Но это значит, что… – Люциус уставился на Сару с таким видом, будто до него внезапно дошло, что с ней приключилось, и, не говоря больше ни слова, бросился к брату, воевавшему с аппаратом. Я подхватил Сару под руку и довел ее до столика Крайцлера, где она очень медленно извлекла из сумочки конверт.
– Это очутилось в квартире Санторелли. Вчера, – произнесла она сухо. – Миссис Санторелли принесла его сегодня утром в Управление. Она не смогла прочесть, что там написано, и попросила ей помочь. Помощи она так и не дождалась, но идти домой отказалась наотрез. К счастью, я вовремя наткнулась на нее – она сидела на ступеньках с этим в руках. И я перевела это. По крайней мере, большую часть. – Она вложила конверт в руки Крайцлеру, опустив голову еще ниже. – Она не пожелала оставить это у себя и, поскольку в Управлении ничего с этим сделать не могут, Теодор попросил передать это вам, доктор.
Здесь к нам присоединился вернувшийся Люциус. Мы оба взволнованно смотрели, как Крайцлер открывает конверт. Пробежав по содержимому взглядом, Ласло резко, но тихо вздохнул и покачал головой.
– Итак… – пробормотал он голосом человека, наконец чего-то дождавшегося. Мы сгрудились вокруг него, и Крайцлер без всяких предисловий очень тихо начал читать вслух нижеследующее (я намеренно привожу в этой транскрипции особенности авторского текста):
Моя дорогая миссис Санторелли,
Я не знаю вы ли явились источником отвратительной ЛЖИ, которую я читаю в газетах, или же за этим стоит полиция и репортеры – всего лишь часть их замысла, но поскольку мне привлеклось, что все же это могли быть вы, я пользуюсь оказие, чтобы разъяснить вас напрямо:
В некоторых частях света, в том числе тех откуда приезжают такие грязные иммигранты как вы часто случается замечать, что человеческая плоть служит пищей чаще, нежели прочая еда в которой всегда случается нехватка, а люди с трудом переносят голод. Я лично про такое читал и знаю, что это правда. Разумеется зачасто чем остальных едят детей, поскольку те нежнее и приятнее на вкус, особенно хороша.
Потом эти люди, которые их едят приезжают в Америку и срут своими маленькими детьми, вокруг одно дерьмо, а это грязь, грязнее чем красномазые.
18 февраля видал я вашего пацаненка, выделывавшего перед народом с краской и пеплом на лице. Я решил подождать и видел его еще несколько раз пока одной ночью я не забрал его из ТОГО МЕСТА. Смачный мальчишка, я уже знал, что должен есть его. Так что я унес его прямо к мосту, где опутал и быстро уделал. Я забрал его глаза и взял его попку и зажарил с морковкой и луком, каковая она служила мне пищей целую неделю.
Но я не имал его, хотя мог и он бы с удовольствием мне позволил. Но он умер неоскверненным мной и газеты обязаны об этом рассказать.
– Без концовки и подпись также отсутствует, – закончил Крайцлер чуть ли не шепотом. – Оно и понятно, – добавил он, откидываясь на спинку стула и глядя на письмо.
– Господи Иисусе, – выдохнул я, делая несколько шагов назад и падая на стул.
– Это он, точно, – сказал Люциус, беря записку и внимательно ее рассматривая. – Эта деталь насчет… ягодиц не публиковалась ни в одной газете. – Он отложил письмо и вернулся к Маркусу, который продолжал требовать по телефону какого-то Александра Маклеода.
Глядя перед собой пустыми глазами, Сара начала оплывать в воздухе, соткавшемся в стул за ее спиной – Крайцлер ловко успел его подставить.
– Я не смогла перевести несчастной все, – произнесла Сара почти беззвучно. – Но суть я ей передала.
– Вы все правильно сделали, Сара, – ободряюще сказал Крайцлер, склоняясь над ней так, чтобы никто из посетителей террасы не мог расслышать его слов. – Если убийца знает о ней, то лучше, чтобы и она знала и о нем, и о его намерениях. – Сев на место, он постучал пальцем по записке. – Ну что же, все свелось к тому, что обстоятельства поместили в наши руки настоящий клад. И я предлагаю им достойно распорядиться.
– Достойно распорядиться? – переспросил я, все еще пребывая в некотором потрясении. – Ласло, как вы можете…
Но Крайцлер проигнорировал мой вопль и обернулся к Люциусу:
– Детектив-сержант, могу я поинтересоваться, с кем пытается связаться ваш брат?
– С Александром Маклеодом, – ответил тот. – Лучшим почерковедом в Северной Америке. Маркус с ним учился.
– Великолепно, – сказал Крайцлер. – Идеальная отправная точка. Из результатов такого анализа мы сможем сделать ряд более общих выводов.
– Минуточку. – Я поднялся, стараясь одновременно говорить тихо и не думать об ужасе и отвращении, охвативших меня. Вместе с тем реакция этих людей меня потрясла. – Мы только что обнаружили, что это… этот субъект не только убил мальчика, но и съел его, как минимум – частично. И я не понимаю, что еще вы собираетесь обнаружить с помощью вашего проклятого почерковеда?
Сара подмяла взгляд, усилием воли заставив себя включиться в происходящее.
– Нет. Нет, они совершенно правы, Джон. Я знаю, что это звучит ужасно, но попробуй минуту помолчать и подумать.
– И действительно, Мур, – добавил Крайцлер. – Этот кошмар в самом деле углубился для нас, но только представьте, насколько сильно он повлиял на человека, которого мы ищем. Письмо демонстрирует, что его отчаяние достигло пика. Возможно, он вступил в окончательную фазу, когда жажда саморазрушения…
– Что? Простите меня, Крайцлер, что с того? – Мое сердце продолжало колотиться как безумное, а голос предательски дрожал, хоть я старался говорить шепотом. – И вы еще будете утверждать, будто он вменяем и хочет, чтобы мы его поймали? Да он пожирает свои жертвы, вы что, не поняли?