Алиенора Аквитанская. Непокорная королева
Шрифт:
И все же не был ли этот брак на тот момент серьезной политической ошибкой? Бесспорно, был. Разумеется, Иоанн мог бы утолить гнев обманутого жениха несколькими уступками, чего он не сделал. Что еще хуже, он пренебрежительно обошелся с Лузиньянами, предложив даже поединок между представителями обеих партий, и взял в осаду графство Э, принадлежавшее брату оскорбленного жениха. Он мог бы, как это делала сама Алиенора, не проводить такую высокомерную личную политику и не нажить себе столько врагов в этих краях, расположенных на границе с землями Анжу, Бретани, Нормандии и Турени и являвшихся предметом всеобщих притязаний; а ведь сеньоры этих краев умели играть на чувстве соперничества между Иоанном и Артуром, Плантагенетами и Капетингами, чтобы добиться преимуществ и претворять в жизнь свою собственную аристократическую политику.
Это хорошо видно на примере семейства Туар, в котором время от времени царил разлад. Свидетельством этого может служить письмо Алиеноры, посланное сыну в феврале 1202 г.
«Хочу сообщить Вам, мой дражайший сын, что я велела позвать к себе нашего кузена Амори де Туара, когда была больна. Его визит доставил мне огромное удовольствие, поскольку из всех наших пуатевинских баронов только он не причинял нам никакого вреда и не присвоил незаконным путем ни на одно из наших владений. Я указала ему на то, сколь дурно и постыдно для него было перейти на сторону других баронов, не оказав им сопротивления, когда они расхищали Ваше наследство. Он пообещал мне сделать все, что в его власти, дабы Вам снова стали подвластны земли и замки, которые были захвачены некоторыми из его друзей» [563] .
563
Отрывок взят из работы Э. Келли (op. cit., p. 364), цитирующей этот текст по изданию Rymer, T. et Sanderson, R., Foedera, Conventiones, et cujuscunque generic Acta Publica, Londres, 1704–1735, vol. II, p. 122.
Алиенора прекрасно понимала, насколько важно было привлечь на свою сторону приближенных Артура, чтобы окончательно устранить опасность конфликта, который в любую минуту мог разжечь Артур, побуждаемый матерью и поддерживаемый Филиппом Августом. И конфликт действительно вспыхнул — вследствие многочисленных политических промахов Иоанна. Собрав на Рождество 1200 г. свой двор в Англии, в Гилдфорде, Иоанн и Изабелла, не слишком беспокоясь о политике, остались на острове. Несмотря на предупреждения матери, король не осознавал грозящей ему опасности; вместе с новой королевой он вернулся на континент лишь в июне 1201 г. Как отмечает Ригор, королевская чета получила пышный, радушный прием у короля Франции, что, разумеется, было призвано усыпить бдительность Иоанна:
«В тот же год, накануне июньских календ, король Англии Иоанн прибыл во Францию; он получил достойный прием у короля Франции и был принят в церкви Сен-Дени, воздавшей ему почести гимнами, литургиями и торжественной процессией. Затем король франков препроводил его в Париж, где жители города оказали ему восхитительные знаки почтения, после чего короля с его слугами поместили во дворце, оказав им должное уважение. Ему подносили всевозможные сорта вин сеньора короля, предлагая ему и его людям вкусить любое из них по своему усмотрению; более того, с той же щедростью король Филипп вручил Иоанну, королю Англии, драгоценные дары: золото, серебро, различные одеяния, боевых испанских скакунов, парадных коней и другие дорогие подарки. Так, в любви и добром согласии, простившись с королем, он удалился» [564] .
564
Rigord, § 135, p. 150. Я воспользовался переводом, предложенным группой CESCM Пуатье в их новом издании и переводе Gesta Philippi Augusti Ригора. Я вновь выражаю свою благодарность Жоржу Пону за предоставленную мне возможность использования материалов, подготовленных к печати.
Однако опасность возрастала. Лузиньяны, посчитав себя задетыми, обратились за помощью к французскому королю Филиппу Августу (а не к Алиеноре), как к общему для обеих сторон сюзерену. Филипп подготовил свой реванш. Момент был выбран удачно: только что ушла из жизни его супруга Агнесса Меранская (его сожительница, с точки зрения папы Иннокентия III), и интердикт, наложенный на королевство, прекратил свое действие. Король попросил, чтобы его дети, по крайней мере, были признаны законнорожденными — и позднее он получил от папы требуемое. В сентябре 1201 г. умерла от проказы непредсказуемая Констанция Бретонская. Сверх того, многие князья, которые в прошлом перешли на сторону противника французского короля, отправились в крестовый поход — как, например, графы Фландрии, Блуа и Труа. Освобожденный от конфликта с папой, ставший еще большим «покровителем» Артура, чем прежде, Филипп решил, что пришло время открыть карты: он уведомил Иоанна о том, что его курия рассудит распрю между ним и Лузиньянами, и предоставил ему охранную грамоту, чтобы тот явился в Париж для объяснений. Иоанн, согласно хронисту Раулю Коггесхоллскому, увиливал и упирался изо всех сил, ссылаясь на свой титул герцога Нормандии: французский
«Магнаты французского королевства призвали Иоанна явиться в Париж, ко двору его сеньора короля Франции, как графа Аквитании и Анжу, дабы он выслушал приговор курии, ответил пред своим сеньором за причиненный им ущерб и подчинился решению его равных <…>. Курия короля Франции, собравшись, рассудила, что король Англии должен быть лишен земель, которые он и его предки получили от короля Франции, поскольку тот с давних пор пренебрегал всеми своими вассальскими обязанностями, кои он должен был исполнять за эти земли, и почти никогда не желал повиноваться приказам своего сеньора» [565] .
565
Coggeshall, 135–136.
Филипп тут же взялся исполнить часть приговора. Он напал на несколько замков в Нормандии и в Гурне «посвятил в рыцари» Артура. Речь в этом случае шла скорее об инвеституре, нежели о посвящении в рыцари: вручив Артуру оружие, свидетельствующее о его совершеннолетии, а также о вступлении в ряды правящей верхушки того времени, король пожаловал ему земли, над которыми он являлся сюзереном и которые Иоанн, по его мнению, удерживал незаконно. Отрывок из хроники Ригора подтверждает такое толкование:
«Король франков уведомил Иоанна, английского короля, как своего вассала за графства Пуату, Анжу и герцогство Аквитанию, о том, что тот должен явиться в Париж через пятнадцать дней после Пасхи, чтобы дать удовлетворительный ответ на обвинения, которые выдвинул против него король франков. Но поскольку король Англии в установленный день не явился и не захотел держать ответ должным образом, король франков, посоветовавшись со своими баронами и знатью, собрал войско и вторгся в Нормандию. Он разрушил от кровли до основания маленькое укрепление, называемое Бутаваном, затем взял Аргей, Мортемер и, наконец, подчинил своей власти Гурне и всю землю, кою держал Гуго де Гурне. Именно там он посвятил Артура в рыцари и уступил ему графство Бретонское, принадлежавшее ему по праву наследия, добавив к его владениям графства Пуату и Анжу, которые ему предстояло завоевать по праву войны. Чтобы помочь ему, он передал ему две сотни рыцарей, а также значительную сумму денег. И, как следствие, король принял Артура как своего вассала» [566] .
566
Rigord, § 138. Перевод вновь взят из групповой работы CESCM Пуатье.
Итак, война вновь началась, и король Франции, только что обручивший Артура со своей дочерью Марией, побуждал юношу завоевать Анжу и Пуату, наследные земли Алиеноры. Герцогиня Аквитанская, однако, приносила за них оммаж королю Франции. Артур с жаром бросился в это предприятие: вместе со своими рыцарями он мчался от Тура к Лудену, по пути опустошая регион, намереваясь соединиться с отрядами Лузиньянов, чтобы захватить север Пуату.
Алиенора не могла оставить оскорбление без ответа: почувствовав приближавшуюся опасность, она покинула обитель в Фонтевро (где ей, тем более, грозила опасность) и в возрасте семидесяти восьми лет вступила в настоящую войну. По дороге в Пуатье, свою столицу, она узнала, что двести пятьдесят рыцарей Артура, Гуго Черного и Жоффруа де Лузиньяна уже в Лудене; она едва успела укрыться в Мирбо. Артур и его войска, взяв город в осаду, вскоре проникли в него, и Алиенора была вынуждена спасаться в замке. Если верить анонимному хронисту, Артур попросил свою бабку отдать ему замок, пообещав ей свободу в обмен на эту уступку. Алиенора с достоинством отказалась, упрекнув Артура в отсутствии у него куртуазности:
«Артур вступил со своей бабкой в своего рода переговоры и попросил ее покинуть замок и его пределы, предложив ей отправиться туда, куда она пожелает, добровольно и без боя, поскольку он ничего не желал, кроме как оказать ей честь. Королева ответила, что она никуда не уйдет; но, по ее мнению, покинуть замок должен был Артур, если бы он был учтивым и благородным мужем. Ибо он мог бы найти немало замков для нападений, помимо того укрепления, в котором она находилась. Ее особенно удивило то, говорила она, что он и пуатевинцы, бывшие ее вассалами, позволили себе осадить замок, хотя прекрасно знали, кто находится внутри» [567] .
567
Histoire des ducs de Normandie, 'ed. Michel, Paris, 1840, p. 93 et 94.