Алина в Стране Чудес
Шрифт:
И зритель меня оценил — я спиной почувствовала напряжённый взгляд де Ликатеса. Я чуть повернула голову — рыцарь сидел у костра неестественно прямо и не сводил с меня глаз. Потом он встал и нетвёрдыми шагами пошёл к водопаду — то есть ко мне, — и взгляд у него при этом был как у кота, которому хозяйка уже месяц не даёт его любимый "Вискас". Я не спеша приблизилась к краю моего бассейна и прикрыла руками грудь — не то чтобы совсем, а так, для создания нужного имиджа.
— Дайте мне полотенце, мой верный паладин, —
Хрум заторможено протянул мне мою тряпицу и подал руку. Я частично закуталась в ткань, выбралась из воды и приникла к маркизу русалкой, ущучившей одинокого путника. И мы с ним поцеловались — так, что у меня закружилась голова. Меня немного сбило с нужного настроя холодное железо панциря, неприятно коснувшееся моего разгорячённого тела, — я зашарила руками по плечам и бокам маркиза в поисках застёжек.
— Сними… — прошептала я. — Или ты собираешься заниматься со мной любовью в доспехах?
"Сейчас, — подумала я, — он возьмёт меня на руки, отнесёт к костру, опустит на заботливо приготовленное предусмотрительной мной ложе, скинет свой средневековый металлолом, и…".
* * *
Руки рыцаря внезапно отвердели, и он мягко, но непреклонно отодвинул меня на безопасное расстояние.
— Ты чего? — изумилась я, подхватывая сползающее полотенце.
— Не искушайте меня, леди Активиа, — глухо проговорил де Ликатес, отводя взгляд, — не надо.
— Это ещё почему?
— Не надо, — повторил Хрум, — я могу не устоять. И я никогда себе не прощу, если…
— Ах, так! — зашипела я рассерженной кошкой. — А ну отвернись!
Рыцарь послушно повернулся ко мне спиной, я, матерясь сквозь зубы, натянула на себя свою одёжку (чуть не порвав при этом маечку) и скомандовала:
— Пошли к костру — я замёрзла (меня и в самом деле трясло — правда, не от холода, а по другой причине).
Вернувшись к огню, мы расположились напротив друг друга, по разные стороны костра, взаимно избегая слишком близкого соседства. Хрум сел прямо на землю, а я уселась на ложе несостоявшейся любви, глотнула вина прямо из фляги, замотала мокрую голову полотенцем, уже нимало не заботясь о том, как я выгляжу со стороны, и приступила к выяснению отношений.
— Хрум, ты мужчина или нет?
— Мужчина, — вынужден был признаться он.
— Так, значит, ты мужчина. Пойдём дальше. Судя по твоим рассказам, ты далеко не импотент и тесного общения с прекрасным полом не чураешься. Так в чём проблема? Только не надо песен о любви до гроба — я не верю, что во всей Вселенной есть хотя бы один мир, в котором мужчина и женщина залезают в одну койку исключительно по большой и чистой любви! Да ты сам — что, всех женщин, которых ты перетрахал за свою жизнь, ты любил без памяти?
Де Ликатес промолчал.
— Так, молчание —
— Вы прекрасны, леди, и я даже, — он запнулся, — хочу вас.
— Так, уже теплее. Вину облегчает только чистосердечное признание, колись дальше.
— Вы хотите стать женой короля…
— Ну и что? — искренне поразилась я. — Если тебя так заботит моя девственность, то не заморачивайся: о ней уже позаботились, давно и не здесь. Все мы, бабы, стервы, закон у нас такой: кто у нас не первый, тот у нас второй.
— Не в этом дело. Я служу Ликатесу, но Шумву-шах — верховный правитель Эххленда, а вы — его невеста. Посягнуть на вас — значит нарушить кодекс рыцарской чести.
— Скажите пожалуйста… — протянула я. — А кто об этом узнает? Видеокамер здесь нет, и свидетелей тоже не видно. Или у вас тут тоталитарный режим, и вся страна перекрыта системой магического слежения?
— Об этом будет знать моя совесть, — твёрдо сказал маркиз. — Вы доверили мне вашу жизнь и честь…
— Было дело, припоминаю, до склероза мне ещё далеко.
— …и было бы подлостью с моей стороны воспользоваться вашей ко мне симпатией и вашим расположением. Возможно, для землянки всё это покажется смешным, но дочь князя Эрма Отданона меня бы поняла.
— Дочь горского князя и землянка хотят, чтобы ты как следует трахнул их обеих, а не читал им морали! Я понятно излагаю?
— Нет, — Хрум покачал головой, — я не могу изменять своим принципам даже с самой красивой женщиной. И кроме того, у меня есть дама сердца.
— Дама сердца, значит. Ну-ну… Жена, любовница, подружка-потаскушка?
— Дама сердца, — упрямо повторил рыцарь. — Я предлагал ей выйти за меня замуж, но она, — он опустил голову, — отказалась. Мне удалось только испросить её согласия стать моей дамой сердца, чтобы я, умирая, имел бы право прошептать её имя.
"Вот это я попала… — обречённо подумала я. — Как всё запущено… Сначала один придурок читает мне грустную повесть о первой любви, потом другой излагает краткое содержание романа о прекрасной даме! Нет, у них тут точно эпидемия вывиха мозгов!".
— И кто же она, жестокая? — сухо спросила я (мне и в самом деле было интересно — что же это за баба такая, которая пренебрегла таким мужиком?).
— Властительница Окостенелла.
Ого! Да-а-а, в это я верю — эта ледяная дамочка способна на всё. Вот уж стерва так стерва, Стерва с большой буквы. Мне до неё — как до Луны на дельтаплане. Правда, ей хрен знает сколько лет, но с другой стороны, сам де Ликатес запросто может быть раз в десять меня старше, да никому и в голову не придёт назвать магессу старухой — стоит только на неё взглянуть.