Алькатрас и рыцари Кристаллии
Шрифт:
«Чушь», — подумал я. Фолсом занес кулак и уже приготовился засадить его мне прямо в лицо.
И тут в дело вступил мой собственный Талант.
Одна из странностей Талантов Смедри, и моего в частности, заключается в их способности время от времени действовать на упреждение. Мой, к примеру, ломает оружие на расстоянии, если кто-нибудь пытается меня убить.
В этот раз из меня будто выплеснулось что-то темное и необузданное. Видеть его я не мог, но чувствовал, как оно разъяренно рвануло в сторону Фолсома. Его глаза широко раскрылись, и он споткнулся,
Он рухнул на землю прямо передо мной. В ту же секунду одна из книг в куче неподалеку взорвалась, разбросав в разные стороны ошметки бумаги и стекла. Музыка прекратилась.
Фолсом застонал. Из-за падения он приземлился передо мной на колени, и теперь кусочки бумаги падали вокруг нас, как конфетти. Зверь внутри меня успокоился, снова затаившись в глубине, и все стихло.
В детстве я считал свой Талант настоящим проклятием. Теперь же я все чаще видел в нем какую-то необузданную суперсилу. Но в тот раз я впервые подумал о нем, как о чем-то чуждом, живущем внутри меня.
Как о чем-то живом.
— Это было что-то невероятное! — воскликнул один из солдат. Подняв голову, я увидел, как они смотрят на меня с чувством благоговейного страха. Гималайя сидела как огорошенная. Принц стоял, скрестив руки на груди, и довольно улыбался от того, что ему, наконец-то, довелось стать свидетелем настоящей битвы.
— Я это видел, — прошептал один солдат. — Из вашего тела будто вырвалась пульсирующая волна силы, государь Смедри. Она даже остановила другой Талант.
Приятно, когда тобой восхищаются. Благодаря этому я чувствовал себя лидером. Настоящим героем.
— Позаботься о своих товарищах, — сказал я, указав на поверженных солдат. — А после доложи мне о раненых. — Я протянул руку, помогая Фолсому подняться на ноги.
Он стыдливо взглянул на свои туфли; Гималайя тем временем подошла к нему, чтобы утешить.
— Что ж, своему идиотизму я, пожалуй, поставлю оценку девять из десяти, — сказал Фолсом. — Не могу поверить, что позволил этому случиться! Я должен держать его под контролем!
— Я знаю, как это сложно, — возразил я. — Поверь. Это не твоя вина.
Принц Райкерс подошел к нам, шелестя мантией.
— Это было просто чудесно, — сказал он. — Хотя книгу, конечно, жаль.
— Я просто убит горем, — без обиняков заявил я, оглядываясь по сторонам в поисках Бастилии. Куда она запропастилась?
— Да все в порядке, — сказал в ответ Райкерс, сунув руку в карман. — У них здесь и сиквел есть! — Он вытащил книгу и уже было хотел ее открыть.
— Даже не смей! — рявкнул я, хватая его за руку.
— О, — произнес он. — Да, пожалуй, это плохая идея. — Он взглянул на пальцы, обхватившие его руку. — Знаешь, ты во многом напоминаешь мне сестру. Я-то думал, ты будешь не таким зажатым.
— Я не зажатый, — огрызнулся
— Эм, думаю, готова где-то наполовину, — ответила она. И действительно, груды книг быстро превращались в громадные стопки, которые возвышались над нами, как стены. Но особый интерес для меня представляла стопка куда меньшего размера — в ней были собраны книги на Забытом Языке.
Пока что их набралось только четыре, но я все равно был поражен, что Гималайя умудрилась отыскать их среди всех остальных книг. Я подошел к стопке, пытаясь нашарить в кармане куртки Линзы Переводчика.
Затем я надел их вместе Линз Окулятора. Я едва на забыл, что они были на мне. Видимо, наконец-то, к ним привык. Благодаря Линзам Переводчика мне удалось прочитать названия книг в стопке.
Первая была чем-то вроде философского трактата, посвященного природе закона и справедливости. Любопытно, но едва ли настолько важно, чтобы моя мать пошла ради нее на такой риск.
Остальные три книги оказались совершенно непримечательными. Руководство по строительству колесниц, гроссбух, в котором было указано количество кур, проданных неким торговцем в Афинах, и сборник кулинарных рецептов. (Надо же, похоже, что даже древним забытым цивилизациям всемогущих людей требовалась помощь с приготовлением печенья.)
Поспрашивав солдат, я с облегчение узнал, что ни один из них серьезно не пострадал. Фолсом отправил в нокаут не меньше шестерых, еще несколько отделались сломанными конечностями. Раненые направились в лазарет, а остальные вернулись, чтобы помочь Гималайе. Но Бастилию никто из них не видел.
Я бродил по комнате, которая быстро превращалась в настоящий лабиринт из громадных книжных стопок. Может, Бастилия искала в комнате следы подкопа? Скрежет шел из юго-восточного угла, но когда я подошел ближе, звук уже пропал. Может, моя мать догадалась, что мы напали на ее след? И теперь, когда прежний шум затих, я смог расслышать кое-что другое.
Шепот.
Мне стало немного жутко, но в то же время любопытно, и я направился к источнику звука. Завернув за книжную стену, я обнаружил в лабиринте небольшую тупиковую нишу.
Бастилия, свернувшись калачиком, лежала на холодном стеклянном полу, дрожа и что-то нашептывая себе под нос. Я выругался и, метнувшись вперед, опустился рядом с ней на колени.
— Бастилия?
Она свернулась чуть плотнее. Сейчас на ней не было Линз Воина — Бастилия сжимала их в руке. В ее взгляде было что-то затравленное. Чувство потери, скорби, ощущение, будто из нее безвозвратно вырвали что-то глубокое и хрупкое.
Я чувствовал себя беспомощным. Ее ранили? Она вздрогнула и шевельнулась, а затем посмотрела на меня, сфокусировав взгляд в одной точке. Похоже, она только сейчас поняла, что я стою рядом.