Алмаз раздора. До и после Шерлока Холмса [сборник] [с илл.]
Шрифт:
Наконец, они пришли. По меньшей мере шестеро мужчин тяжело ступали по скрепленным медными уголками ступеням трапа. В дверь тяжело забухали и приказали ему выйти. Он знал, что хлипкий замок его не спасет, так что он повернул ключ и сделал шаг вперед. Увиденное им могло потрясти куда более смелого человека. Убийцы стояли прямо перед ним — Леон, Карлос, Сантос, Бланко, Дюранно и Ватто. Сами по себе отвратительные при свете дня, в тусклом утреннем свете, да еще вооруженные окровавленными ножами и дубинками, они являли собой настолько ужасающее зрелище, которое могло породить лишь горячечное воображение автора романов о восставших из мертвых, вампирах и прочей нечисти. Манильцы молча стояли у двери, образуя полукруг, и их дикие монголоидные лица были обращены к нему.
— Что вы хотите со мной сделать?! — в отчаянии вскричал Тафир. — Вы хотите меня убить?
Говоря это, он все время цеплялся взглядом за Леона, поскольку тот сделался главарем потому, что единственный из всей шайки говорил по — английски.
— Нет, — ответил Леон. — Мы не будем тебя убивать. Но мы убили капитана и его помощника. Кроме тебя, никто ничего не знает о навигации. Ты должен привести корабль туда, где мы сможем безопасно высадиться на землю.
Дрожащий от страха Тафир, не верящий своим ушам, что ему удалось избежать гибели, тотчас же принял это предложение.
— И куда мне надо привести корабль? — еле слышно спросил он.
Темнолицые зашептались между собой по — испански, и, наконец, Карлос ответил на ломаном английском.
— Приведи к Риоде — ла — Плата, — прокаркал он. — Хороший страна! Много испанский!
Итак, новый курс стал известен.
Затем, словно повинуясь внезапно охватившему их отвращению, бездушные негодяи взялись за швабры и вымыли капитанский салон, кубрик и все каюты. Тело капитана обмотали веревками и вытащили на палубу. Тафир, надо отдать ему должное, всячески пытался вмешаться, чтобы придать хоть какую-то толику приличия этим, с позволения сказать, похоронам.
— Туда ему и дорога! — радостно крикнул левантинец Ватто, услышав всплеск рухнувшего в воду тела. — Теперь уж он нас никогда не отругает!
После этого всех собрали в кают — компании, за исключением француза Кандеро, стоявшего у штурвала. Всем непричастным к бунту и бесчинствам пришлось разыгрывать одобрение всего происходящего, дабы спасти свои собственные жизни. Вещи капитана разложили на столе и разделили на семнадцать частей. Ватто настаивал, чтобы поделили на восьмерых, тех, кто участвовал в бунте, однако Леон, проявив изворотливость и сообразительность, категорически заявил, что в «деле» участвовали все, и поэтому каждый должен получить свою долю добычи. Разделу подлежали деньги и одежда, а также большой ящик с обувью, которой капитан время от времени приторговывал в портах. Очень скоро все щеголяли в новой обувке. Денег набралось примерно по десять фунтов на каждого, часы же решили пока не трогать, а продать, когда окажутся на берегу, и поровну поделить выручку. Потом бунтовщики с комфортом устроились в капитанском салоне, судно изменило курс, направляясь теперь в Южную Америку, и началась вторая часть трагического плавания клипера «Флауэри Лэнд».
Трюмы были вскрыты, и в мгновение ока все палубы оказались уставленными ящиками с шампанским, которым упивались все без разбору. То и дело слышались залпы хлопавших бутылочных пробок, а воздух наполнился густым, приторным и тошнотворным винным запахом. Номинально капитаном сделался второй помощник, но он не обладал никакой властью над вконец разложившимся экипажем. Денно и нощно он подвергался угрозам и оскорблениям, и только вмешательство Леона, а также твердая уверенность в том, что без Тафира они никогда не доплывут до большой земли, и спасало его от неминуемой гибели. Под влиянием винных паров негодяи — бунтовщики то и дело размахивали ножами перед его лицом. Со всеми другими членами экипажа, не принимавшими участия в бесчинствах, обращались так же. Сантос и Ватто пришли к плотнику — норвежцу, чтобы поострее направить ножи на его точильном камне, громогласно заявляя при этом, что скоро они перережут ему глотку. Ватто, тот самый симпатяга, хвастался, что убил уже шестнадцать человек. Он без всякой причины ударил ножом в руку безобидного китайца — стюарда. Сантос сказал рулевому Кандеро:
— Через пару дней я тебя прикончу.
— Так убей же меня сейчас! — с достоинством воскликнул француз.
— Этим ножом, — злобно проворчал негодяй, — я сделаю с тобой то же, что и с капитаном.
Как оказалось, что девять честных людей не предприняли ни малейшей попытки объединиться против восьми негодяев. Поскольку все они были разных национальностей и говорили на разных языках, то совсем неудивительно, что они не смогли противостоять вооруженным и хорошо организованным бандитам.
И тут произошел случай, нарушивший их долгое однообразное плавание. На горизонте сперва показались какие-то паруса, а чуть позже и сам корабль. Незнакомое судно шло поперечным курсом, и Тафир попросил разрешения подойти к нему, поскольку сомневался, верно ли он определил широту.
— Можешь подойти, — грозно ответил Леон. — Но если ты хоть слово о нас скажешь, тебе не жить.
Встречный корабль сбавил ход, видя, что другой хочет что-то сообщить. Они пошли параллельными курсами, качаясь на океанских волнах в сотне метров друг от друга.
— Мы «Френд» из Ливерпуля! — прокричали с незнакомого корабля. — А вы кто?
— А мы «Луиза», семь дней, как вышли из Дьеппа, идем в Вальпараисо! — отвечал несчастный Тафир, повторяя то, что нашептывали ему бандиты.
Он спросил, на какой они широте, ему ответили, и судна разошлись. С тоской в глазах вконец измученный Тафир смотрел на сиявшие чистотой палубы и подтянутого помощника капитана ливерпульского корабля, а тот, в свою очередь, с удивлением и подозрением взирал на вопиющий беспорядок, царивший на «Флауэри Лэнд». Скоро встречный корабль исчез за горизонтом, и несчастный клипер вновь оказался в одиночестве на бескрайних просторах океана.
Аугустус Бейрд. Пираты в открытом море
Эта встреча едва не стоила младшему помощнику жизни. Леону потребовалось все его влияние и красноречие, чтобы убедить своих безграмотных, но донельзя подозрительных сообщников, что их не предали. Но Тафира преследовали куда более мрачные мысли. Он совершенно ясно понимал, что как только они высадятся на землю, он станет не нужен, и поэтому бунтовщики, скорее всего, просто прикончат его. Это означало смертный приговор, и с каждым днем он становился все ближе. Наконец, вечером второго октября впередсмотрящий заметил землю. Корабль тут же изменил курс, и в предрассветной дымке на востоке показались неясные очертания южноамериканского берега. Выйдя на палубу, второй помощник увидел бандитов, собравшихся тесным кружков на полубаке. По их взглядам и жестам Тафир сразу понял, что они обсуждают его дальнейшую судьбу. Леон вновь проявил некое подобие милосердия.
— Если хотите убить плотника и помощника — пожалуйста. Я же этого не сделаю.
Мнения резко разделились, и измученному, беззащитному помощнику оставалось только ждать, словно овце среди забойщиков.
— Что они со мной сделают?! — вскричал он, обращаясь к Леону. Ответа не последовало.
— Они хотят меня убить? — спросил он у Марсолино.
— Я нет, а вот Бланко хочет, — зловеще просипел тот.
Но, к счастью, бунтовщиков занимали более насущные заботы. Сперва они свернули паруса, а затем спустили на воду шлюпки. Поскольку Тафир утратил свои даже чисто формальные командные полномочия, то воцарился полнейший хаос. кто-то сел в шлюпки, а кто-то остался на палубе. Второй помощник оказался в шлюпке вместе с Ватто, словенцем Павлом, юнгой Эрли и поваром — китайцем. Они отошли от корабля метров на сто, но вернулись по приказу Бланко и Леона. Это наглядно показывает, как честные люди совершенно теряют присутствие духа: их было четверо против одного, но они покорно вернулись, когда им приказали. Повара — китайца подняли на борт, остальным же разрешили плыть за кормой. Бедняга стюард спустился в другую шлюпку, но Дюранно столкнул его за борт. Он еще долго плыл за ними, умоляя спасти его, но Леон и Дюранно бросали в него пустыми бутылками, пока одна из них не попала несчастному в голову и тот не пошел на дно. Эти двое отвели мальчишку — рассыльного, китайца Кассапа, в каюту. Кандеро слышал, как тот вскричал: «Убейте меня скорее!» То были его последние слова.