Алмазный город
Шрифт:
– Ян… скажи… когда она проснётся?
– Видишь, Фёдор, какие нескромные вопросы задает мне муж названой сестры?.. Что ж это выходит – мне ещё и приходить, чтобы её будить?
– Значит, всё как обычно?
– А вот ловушки мне попрошу не расставлять! Что – как обычно? Я должен знать, когда и как твоя жена просыпается?
– Да ну тебя! Знаете, Фёдор, я никогда не могу понять: шутит Ян или говорит всерьёз? – голос Николая прямо-таки вибрировал от прорывавшейся наружу радости: Светлана выздоровеет, ничего страшного не произошло, а ведь он, чего и греха таить, свой пистолет почистил – иначе какая
Он расправил плечи и опять стал самим собой: мужественным человеком и хлебосольным хозяином. Он хитро прищурился и подмигнул своим гостям:
– Мужики, я тут один напиток изготовил – забудете, что и пили в вашей ресторации! Если его употребить под хорошее сало, а именно такое прислали нам с Кубани… Иван, за мной, на кухню!
Малыш, заскучавший было в непривычной для него тоскливо-безнадежной обстановке, смеясь, побежал за Крутько.
– Я тут кое-что заметил. – Головин внимательно посмотрел на Яна, ожидая его интереса или вопроса, но хлопец сидел в глубокой задумчивости. – Ты меня слышишь? Почему для тебя оказалась неприятной похвала Светланы какому-то Дмитрию Ильичу?
– Так это же и есть Чёрный Паша!
– Твой знакомый бандит?
– Офицер ОГПУ, проше пана!.. Шутки шутками, но я не верю в его бескорыстие. Чего это вдруг он к ней хорошо отнёсся? Светлана вовсе не наивная дурочка – значит, притворялся он перед нею по-настоящему. Может, просто сдержал слово, которое мне дал – я ему пока нужен! Как бы этот волк не задумал какого-нибудь подвоха…
Николай между тем проворно накрыл стол: это получалось у него споро и красиво – иная женщина могла бы и позавидовать! Обычные кусочки сала были нарезаны так искусно, что просвечивали насквозь и создавали впечатление особого деликатеса. Обычная вареная картошка, но поданная в какой-то невиданной миске – впрочем, Ян знал секрет: её изготовили из бывшей надколотой супницы, острые края которой осторожно оббил и по собственному методу отшлифовал сам Николай – была украшена всего лишь перышками зеленого лука, но одним своим видом вызывала аппетит. Раскинувшийся на тарелке нарезанный соленый огурец с половинкой вареного яйца в центре напоминал диковинный цветок. Словом, в этом доме любили жизнь во всех её проявлениях и украшали всеми имеющимися в наличии средствами…
Ян впервые посмотрел на Крутько другими глазами и подумал, что совсем не знает мужа Светланы. Поддавшись с первой минуты знакомства неприятному чувству ревности и удивления – что могла найти Светка в этом самом обычном с виду мужчине? – он и не старался узнать его получше… Но каково же было удивление Яна, когда, пытаясь прекратить хлопоты Николая, он услышал в ответ:
– Не мешай мне, Янек, свою вину перед тобой заглаживать. Да-да, и не смотри на меня так! Чего уж скрывать: недолюбливал я тебя. И в твое бескорыстие по отношению к Светке я не очень верил, и в её восторженные рассказы о твоих небывалых способностях…
– Ты мне не верил?! – изумился Ян.
– Не обессудь, брат! – развел руками военврач. – Говорю то, что есть! Из песни, как говорится, слова не выбросишь. Да и почему я на слово должен был верить? Нет, такое нужно только видеть…
Они обернулись, услышав смех Фёдора.
– Видимо, суждено тебе, Янко, в непризнанных гениях ходить! Я, помнится, тоже готов был собственным глазам не верить. Хорошо, если в нашей стране дар этот не станет для тебя тяжким бременем.
Так они сидели. Переговаривались. Пили и закусывали. Бежали минуты, текли часы… И то ли оттого, что на их глазах произошло чудо исцеления, и они оказались к нему приобщёнными, то ли эта комнатка четы Крутько располагала к общению, то ли они просто устали от суеты и постоянных треволнений, но время шло, а им не хотелось расставаться.
Уснул на диване уставший за день Ванька – они лишь понизили голоса. Тщетно намекала на позднее время выскакивающая из окошечка часов суетливая кукушка… Спустил их с небес тесного мужского общения и единения певучий женский голос:
– Неужели нет за этим столом настоящего рыцаря, который нальет рюмочку бывшей арестантке?
Мужчины разом вскочили из-за стола.
– Сидите-сидите, – царственным жестом усадила их на место Светлана. – Я здесь, с краешку, возле любимого мужа присяду… Долго я спала?
– Четыре часа, – Ян скользнул взглядом по настенным часам.
– А кажется, сутки проспала, – она обвела мужчин смеющимися глазами, поочередно словно отражаясь в глазах у каждого. – И ещё у меня такое чувство, что я долго болела и проснулась выздоровевшей.
– Но ты действительно плохо себя чувствовала, – осторожно заметил её супруг.
– Я все помню, дорогой, – Светлана потерлась носом об его руку.
– Всё? А я-то думал, ты обо всём забудешь, – Николай разочарованно посмотрел на Яна.
– Зачем же ей забывать?
– Как зачем? Чтобы забыть! Не знать! Не вспоминать!
– Интересно, – вмешалась в разговор сама пострадавшая, – ты представляешь себе мою память этакой классной доской? Случилось что-нибудь плохое, взял мокрую тряпку – то бишь позвал Яна – да и стёр мелом написанное? Ни забот, ни хлопот? Не ожидала от тебя, Колечка!
Крутько растерялся.
– Налетела! Чисто курица на коршуна.
– Да пойми ты, – вмешался и Ян, – если она забудет, что было теперь, то в следующий раз всё будет переживать заново, не имея никакой защиты в виде опыта…
– Какой такой следующий раз?! – возмутился Николай.
– В такое время никто не застрахован от повторения, – пожал плечами Ян.
– А тебе бы так хотелось завернуть меня в вату, положить в коробку и спрятать? – ехидно спросила Светлана.
– Да, хотелось бы! – крикнул тот. – Спрятать, запереть, закрыть собой!
Ян с Головиным переглянулись.
– Кажется, Федя, начинается семейный… вечер. Как говорит наш студент Знахарь: пора закивать пятками!
– Простите, мы больше не будем! – захныкала, кого-то копируя, Светлана.
– Пора, любезные хозяева, гостям и честь знать! – решительно поднялся из-за стола Фёдор. – Я хоть временно холостяк, на работу по утрам хожу, как все женатые.
– Да и мне в институт с утра пораньше… – начал говорить Ян, но резкий стук в дверь прервал его на середине фразы.
Глава пятая
Главный маг восседал на золотом троне в небесно-синих одеждах, увенчанный тиарой, сверкающей россыпью цветных алмазов. Края тиары были отлиты в виде солнечных лучей. На груди, вышитый золотыми нитями, тоже блестел и переливался солнечный диск.