Алое Пламя

Руднева Мария

Драгоценные серьги вздрогнули в ушах Ардлета, когда он вскинул голову, упрямо и обиженно. Но Хайет встретил его взгляд так же спокойно и не шелохнулся, пока его брат не опустил взгляд, не отвернулся и не покинул залу с гордо поднятой головой.

Царь Эшиа рассмеялся и вышел к царевичу Хайету.

– Сожалею, свет очей моих, что довелось мне это услышать. Прошу тебя, если это доставляет столько неудобств, только вели мне, и я стану уделять ему столько же времени, сколько уделяю тебе.

– О нет, алмаз сердца моего! – горячо возразил Хайет, взяв ладонь царя в свои ладони. – Я совершенно не желаю этого. Ведь так коротко время, отведенное нам с тобой для наших развлечений и бесед. Совсем скоро ты покинешь меня и

вернешься в свою страну. Сердце мое будет томиться по тебе, ибо оно успело уже со всей силой полюбить тебя. И поэтому не желаю я тебя ни с кем делить, пусть даже и с собственным братом. Пойми и прости меня.

– Мне не в чем упрекнуть тебя, о благороднейший из царевичей, – мягко улыбнулся царь Эшиа. – Нам следует оставить этот разговор и не вспоминать больше о царевиче Ардлете. Давай отправимся к реке и проведем вечер в созерцании заката!

Царевич Ардлет, оставшийся подслушать их разговор, в полной ярости вернулся в свои покои. Никто еще не смел так унижать его, как подлый царь Эшиа! Никто на свете не смел так обращаться с ним!

Ярость его не знала предела. В отчаянии юноша швырнул в стену фарфоровую вазу, которая разлетелась на сотни мелких осколков. Ардлет наклонился собрать их, и жгучие слезы ненависти жгли его нежные щеки.

Царь Эшиа и царевич Хайет были неразлучны все то время, что было отпущено им.

И чем ближе был миг их разлуки, тем большей горечью наполнялись их сердца. Царевич души не чаял в старшем спутнике и с болью покидал его, когда ночь опускалась на дворец. А порою даже на ночь не мог расстаться с ним, и тогда они бродили по саду, проводя время в беседах или в молчании. Царь Эшиа также всей душой привязался к юноше со взглядом мужчины и желал его общества, как никогда и ничего не желал. Но песня соловья, которой они привыкли внимать на рассвете, всегда обрывается внезапно и быстро.

Так и общению их душ пришел конец, ибо дела требовали от царя Эшиа скорого возвращения в родное его государство. И простился царь Эшиа с царевичем Хайетом, не скрывая всей силы своего отчаяния.

– В скором времени обещай прибыть к моему двору! – наставлял он молодого царевича. – Моя страна богата и обильна, она придется тебе по сердцу. Там привольно и весело, там мы сможем проводить время на охоте и в наслаждениях, а вечера посвящать нашим мечтам и планам о том, как объединим мы наши страны! Не было у меня в этом мире друга, подобного тебе, мой милый Хайет. Надеюсь, что совсем скоро звезды сойдутся над нашими головами в благополучный узор, наши мудрецы найдут время благоприятным: тебе – для дальней дороги, мне же – для встречи благородного гостя, и мы снова свидимся с тобой, и сыграем в шахматы, и послушаем соловья!

– О, Эшиа, драгоценный опал ожерелья моей жизни… – благодарно молвил царевич Хайет, прижимая его ладонь к своей щеке в нежном жесте. – Знай же, что мой дом всегда откроет для тебя двери, и если ты решишь вернуться сюда по зову сердца раньше, чем дела отпустят меня к тебе, это наполнит мое сердце радостью!

В тот вечер никто не стал свидетелем их разговора, хотя кто знает, к добру это было или к худу.

Царь Айнар радушно попрощался с давним другом, царевичи Эйнар и Хайет были сдержанно вежливы, а царевич Ардлет – показательно холоден. Обидчивость младшего царевича несказанно забавляла царя Эшиа, хоть и томила его зарождающаяся тоска по дорогому другу.

С тяжкими мыслями и грузом на душе отбыл царь Эшиа назад, в свой дом, столь пустой и холодный в отсутствие верного друга.

Много времени прошло, долгие дни пришлось томиться друг без друга верным разлученным сердцам. В столице ждал царя Эшиа бунт, поднятый одним из придворных, и сестра радостно приветствовала его возвращение, и погрузился он в дела и заботы, и не было у него и минуты на письмо дорогому другу. Царевич

Хайет же посмурнел, погрустнел, но и его захватили дела и заботы. Так минуты сменялись часами, часы – днями, а дни – неделями. А где неделя, там рядом и месяц, а где месяц, там рядом уже и год. Множество лун взошло над расписными куполами дворцов, множество рассветов и закатов минуло со дня их последней встречи, пока, наконец, не выдержало сердце царевича Хайета, пока не измучил, не высушил его вконец холодный осенний ветер. И тогда царевич объявил о своем решении отправиться ко двору царя Эшиа и ответным визитом отблагодарить его, как полагается по обычаю, нарушать который не следует в страхе перед гневом богов и людскими пересудами.

Горячо одобрил его решение царь Айнар.

– Тем лучше, что ты сам сказал об этом, о, умнейший среди моих сыновей. И какое совпадение, что ты сказал об этом именно сегодня, в сей светлый день и час! Ведь я сам собирался просить тебя об этом.

– Какое совпадение, мой велеречивый отец! Но отчего ты намеревался просить именно меня?

– Оттого, мой взволнованный сын, что я уже слишком стар. Не перечь мне! Ибо это так. Здесь, среди надежных стен моего дворца, я бодр и полон сил, но мое измученное жизненными трудностями сердце не вынесет тяжелой и полной опасностей дороги до царства дорогого моему сердцу Эшиа. Разбойники, ифриты, ракшасы… Ооо, мой неопытный, хоть и умнейший, сын, ты не можешь себе представить и сотой доли тех опасностей, которые таят дороги между нашими царствами. Пустыня жестока и коварна и непредсказуема, как женщина. Она может наградить тебя водой и сочными фруктами, а в следующие дни оставить без капли воды или наслать ужасный ветер! Пустыня хранит нас. За долгие годы мы научились соседствовать с ней. Такова расплата за мир и благодать, которая уже много лет как воцарилась на наших землях. Но ты сильный воин, тебе не составит труда преодолеть эту дорогу и запечатлеть на перстне царя Эшиа мой самый светлый и пламенный привет!

– Слушаюсь и повинуюсь, о, мой предусмотрительный отец! – с почтением склонился перед ним царевич Хайет. Сердце его ликовало и от этого билось так часто, что грозило выскочить из груди, подобно тому, как дикая птица с ярким оперением вырывается из неумелых рук.

Царевич Эймир равнодушно взглянул на брата и отвел глаза – кубок с вином интересовал его намного больше, нежели этот разговор. Ему не было никакого дела до царя Эшиа и его далекого царства, в его ладони скоро должно было опуститься целое царство Айнар, а этот алмаз заслуживал лучшей огранки. Большую часть своего времени царевич Эймир думал о прекрасных царевнах из соседних земель, размышляя, какая из них более всего ему под стать. В царстве Эшиа же была лишь одна царевна – Несаим, но какой царевич в здравом уме вздумает жениться на ней! Других же дочерей у отца Эшиа не было, не наградил Ар-Лахад. Знать, не надо надолго отлучаться от родного порога. Зато в вишневом густом вине видел Эймир отражение глаз прекрасной царевны Адары из западных земель, и мысли его вновь и вновь обращались к ней.

Иначе вел себя царевич Ардлет. Огненной яростью вспыхнули его глаза, когда зашла между отцом и братом речь о царе Эшиа. С треском разошлось тонкое полотно шелковой скатерти – так стиснули ткань белые пальцы, унизанные перстнями. Черный водопад волос упал на лицо, скрыв красивые губы, изогнутые в злой усмешке. Но ничего не могло укрыться от проницательного взгляда мудрого царя Айнара.

– Что такое, о цветок моего сердца? Что так встревожило тебя, о драгоценный рубин перстня моей судьбы? – обратился он к младшему сыну, стараясь, чтобы голос его звучал мягко. – Отчего ты становишься похож на дикую кошку пантеру каждый раз, когда речь заходит о радости моего сердца, о царе Эшиа? Неужели вы не поладили с ним? Не смогу в это поверить никогда! Нет человека, в лице которого царь Эшиа когда-либо наживал себе врага!