Алое Пламя

Руднева Мария

Царевича Хайета немедленно перенесли в его покои, где его раны промыли чистой водой и тайными настоями главного врачевателя дворца, секретами изготовления которых он ни с кем не делился. Нога у принца оказалась сломанной, а рана – глубокой, но ничего серьезного не грозило его жизни, и это было счастливейшей новостью в этот печальный день.

Стрелка же, совершившего, пусть и по ошибке, это злое деяние, по распоряжению царя Айнара бросили в темницу. Некогда было решать царю его судьбу.

Все свое время проводил он рядом с сыном, успокаивая его и лаская.

Горькие слезы катились по щекам царевича Хайета в те минуты, когда он был уверен, что на него

никто не смотрит и не может видеть его слабость – но то были не слезы боли, а слезы горя и отчаяния. Ведь теперь он был лишен возможности навестить царя Эшиа, и это разрывало его сердце, словно стрела сумела так глубоко войти. И дело было не в запрете врачевателя, никакие слова не удержали бы царевича дома, но он понимал и сам, что не перенесет тяжелой, полной опасностей дороги, и погубит себя зря. К тому же его изрядно напугал тот жар и холод, в пучины которого он оказался брошен, упав с коня.

С тоской объявил он об этом отцу.

– Но кто-то должен будет поехать… – поразмыслив немного, ответил царь Айнар.

Двое других его сыновей сидели в креслах в дальнем углу комнаты и не понимали, что они здесь делают. Зачем-то царь позвал их сюда. Может быть, хочет просить развлечь брата?

– Видишь ли, мой трагически подстреленный сын… – продолжил царь Айнар, – мой благословенный друг царь Эшиа предупрежден уже о том, что представитель нашего царства намеревается почтить его дом своим присутствием. И я возлагал на твой визит к нему большие надежды, связанные с благополучием союза наших царств на ближайшие годы! Поэтому никак нельзя совсем отозвать письмо. Ты поедешь к нему, не смотри на меня так печально, ты расстраиваешь мое сердце! Но сейчас в посольство отправится Ардлет.

Царевич Ардлет так и подскочил на месте, очи его воспылали гневом, тонкие пальцы стиснулись в кулаки, и он возопил в ответ:

– Что?! Когда было принято это решение, о мой предусмотрительный отец?!

– Разве это важно, о мой непокорный сын?!

– Конечно важно! Я не собираюсь никуда ехать! При чем здесь вообще я? Это была идея Хайета, это он мечтал посмотреть на далекие горы и синее море, а мне и здесь хорошо, с моей лютней и моим садом!!! Если тебе так уж необходим посол в соседнем царстве, посылай Эймира! В конце концов, он наследник тебе и первый сын, ему и перенимать твои права!

– Не дерзи мне, Ардлет, – жестко оборвал его царь Айнар. – Не тебе осуждать меня за мои решения. Я считаю, что тебе будет полезно увидеть что-либо за пределами дворца и попробовать свои силы как царевича и, возможно, будущего царя. Пусть ты третий сын, но учил я вас равноценно, и твои знания и умения не уступают знаниям и умениям твоих многомудрых братьев. Так изволь же не ударить в грязь лицом перед моим драгоценным другом, царём Эшиа, и приложить все усилия для того, чтобы мир, покой и благодать в наших странах продлились как можно дольше!

На царевича Ардлета страшно было взглянуть, он был бледен, как мел, а ногти до крови впились в ладони. Только и смог он вымолвить в ответ:

– Да, отец. Я выполню твой приказ.

И без сил упал в кресло.

Царевич Эймир сочувственно взглянул на него и приказал слугам подать царевичу вина.

Царевич Хайет закрыл уставшие глаза, но веки словно стали прозрачными и продолжали видеть капризное, гневное лицо Ардлета. Царь Эшиа надеялся на визит, который принесет благодать в его сердце, а получит несколько дней в компании избалованного царевича, который испытывает по отношению к нему лишь неприязнь и злобу. Если бы только мог царевич Хайет что-либо изменить, но не под силу ему было

управлять своей жизнью! Слишком многое в последние дни решили за него.

– Отец мой… – царевич Хайет коснулся слабой рукой запястья царя Айнара. Царь наклонился к нему.

На рассвете лучшему стрелку царства Айнар отрубили голову.

Тем же днем собрался царевич Ардлет в дальнюю дорогу и отправился в путь в сопровождении одного-единственного слуги. Несмотря на то что множество опасностей могло поджидать путников в пути, царь Айнар решил, что двум всадником может грозить меньше неприятностей, нежели вооруженному отряду. И сколь бы безумным ни казалось такое решение, спорить с царем и отцом не рискнул ни один из сыновей.

– А ежели нападет какой-то безумец, то мой ядовитейший брат ужалит его своим острым языком, и конец ему настанет, невесело пошутил царевич Хайет. Царевич Ардлет в ответ кинул в него подушкой и ушел руководить сборами. Впрочем, вещей с собой два всадника много взять не смогли бы, вот и пришлось путешествовать налегке. Вооруженный легкой саблей, в дорожной одежде, с убранными под платок волосами, царевич Ардлет сильно отличался от себя обычного. Впрочем, переодеваться ему было не впервой. Царевич поднял край расшитого шелком платка до глаз, чтобы скрыть лицо от посторонних взглядов, и легко запрыгнул на быстроногого коня, чье имя было Вихрь.

Ехать приходилось ночами. Царство Айнар было блаженным оазисом среди жаркой пустыни, иное дело дороги, ведущие сквозь нее: путь днем представлялся путникам самоубийственным.

В сопровождении каравана и охраны, даров и сокровищ, обильных запасов еды и питья путники достигли бы ворот царства Эшиа не ранее, чем через два месяца, если бы двинулись короткой караванной тропой. Длинная дорога заняла бы три луны.

Однако царь Айнар, ослепнув от гнева и горя, был беспощаден. И пожелал, чтобы послание, что повезет царевич Ардлет, было доставлено не позднее, чем через месяц. Двое путников, не обремененных повозками и слугами, легко преодолеют это расстояние, если только не столкнутся на пути своем с ужасами и опасностями Белой пустыни.

Оттого и лишил их каравана и наемников, оттого и велел гнать быстроногих коней со скоростью ветра, ведь Белая пустыня раскинулась мягким ковром аккурат между двух царств, и если царство Айнар прилегало к ней южным своим краем, то царство Эшиа, наоборот, краем северным. И двигаться юным и неопытным путешественникам надо было строго на юг, ориентируясь с помощью звезд и старинной карты. Белая пустыня оттого имела такое название, что песок в ней был бел, словно перо лебедя, и солнце отражалось от него, и песок искрился, точно алмазные россыпи, и глаза болели и уставали глядеть на такую красоту. По этому песку опасно было ступать босыми ногами, потому как жег он кожу, подобно раскаленным углям, от беспощадного солнца некуда было укрыться, поскольку на многие расстояния – влево, вправо, вперед, назад и даже порой казалось, что вверх, – простирались бесчисленные залежи песка. Ни деревца не росло в пустыне, ни куста, а величайшей драгоценностью в подобном путешествии была вода. Потому у каждого было по нескольку бурдюков, наполненных водой, а в дальнейшем им стоило надеяться лишь на оазисы и подземные реки. Передвигаться по пустыне можно было только ночью, ведь ночью песок остывал, а солнце пряталось в свои чертоги, уступая место равнодушной луне, которая давала свет, но не мучила жарой, подобно солнцу. Днем же путники старались отыскать бархан повыше и затаиться в его слабой тени.