Алое восстание
Шрифт:
35
Изгои
Мои друзья помнят обо мне. Интересно. Кто, Сыны Ареса? Или просто те «болельщики», которых упоминал Фичнер? Тогда откуда им известно, какое значение для меня имеет эта золотая фигурка? А может, просто решили вернуть мне мою вещь?
Вопросов много, но сейчас они не имеют значения, Фичнер прав. Главное — игра. Весь мой мир сошелся на ней, все мечты и надежды — все поставлено на карту. Для победы требуется армия, но не такая, как прежде, не из рабов. И сейчас, и потом для восстания мне нужны сознательные последователи и союзники, а не подневольный скот.
Людей
Уколы сделали свое дело, и через неделю мы с Виргинией отправляемся дальше на север. Она крепнет с каждым днем, кашель почти прекратился, лицо все чаще озаряется улыбкой. Поначалу, конечно, делаем частые привалы, но очень скоро мне приходится поднапрячься, чтобы держаться вровень со своей спутницей. Идем не таясь, наоборот, стараемся шуметь как можно громче, чтобы привлечь добычу. На шестой вечер, когда мы сидим у пышущего жаром костра, видимого издалека, рыба наконец клюет.
Изгои пробираются вдоль ручья, журчание которого скрадывает шорох их шагов. Неплохое решение для будущих бойцов. Не будь наш костер ловушкой, могли бы взять нас тепленькими. Однако это ловушка, и, когда двое гостей показываются в круге света, она захлопывается… но не сразу. Если они достаточно умны, чтобы подкрасться, то их предусмотрительности хватит и на страховку. Так и есть: слышится скрип тетивы, затем болезненный вопль из темноты — Виргиния вывела из строя засевшего там стрелка. Теперь моя очередь заняться первыми двумя. Поднимаюсь из-за сугроба, стряхивая снег с волчьей шубы, и оглушаю их дубиной.
Пока незадачливый стрелок баюкает возле костра заплывший глаз, допрашиваю их предводительницу. Ее зовут Милия. Высокая, жилистая и чуть сутулая, с длинным хищным лицом, она зябко кутается в меховые шкуры. Другой из моих пленников, коренастый, добродушного вида, согревает дыханием обмороженные пальцы. Его зовут Дакс. Подаренные нами волчьи меха немало способствуют успеху переговоров.
— Ты же понимаешь, что нам ничего не стоит обратить вас в рабство? — спрашивает Виргиния, поигрывая штандартом Минервы. — Едва ли вы захотите снова стать клятвопреступниками и дважды изгоями после окончания учебы.
Дакс хмурится, но Милия гордо задирает подбородок:
— Мне наплевать! Однажды или дважды — разница небольшая. — У всех пленников на лбу знак Марса. Мне они не знакомы, но на пальцах у них — кольца Юноны. — Лучше такой позор, чем служить подстилкой. Ты знаешь, кто мой отец?
— Нам нет дела до твоего отца, — говорю я.
— Мой отец, — продолжает девушка, — Гай Тракус, главный юстициарий Южного полушария Марса!
— И что с того?
— А его отец…
— Плевать.
— Ну и дурак, — цедит она, — и вдвойне дурак, если надеешься удержать меня в рабстве. Первой же ночью зарежу.
Киваю Виргинии, и та ловко тыкает штандартом в лоб пленнице. Волчий оскал меняется на сову Минервы, но тут же исчезает от второго прикосновения. На лбу у Милии лишь грязь и спутанные золотистые пряди. Дакс изумленно таращит глаза.
— Даже после того, как я тебя освободил, все равно зарежешь? — усмехаюсь.
Она молчит, не зная, что сказать.
— Милли, — тихо произносит Дакс, — о чем ты думаешь?
— У нас никакого рабства, — киваю я, — ни палок, ни издевательств. Если ты копаешь сортирную яму, я копаю тоже. Тот, кто обидит тебя, будет иметь дело со мной. Ну как, пойдешь в нашу армию?
— В его армию, — поправляет Виргиния. Я бросаю на нее предостерегающий взгляд.
— А кто он такой?
— Жнец.
Через неделю у нас уже десяток новобранцев. Иными словами, десять беглых рабов получили свободу и добровольно встали под знамя того, кто дал им пищу, одежду и цель, не требуя лизать себе сапоги. Большинство слышали о Жнеце, хотя без серпа, с которым я победил Пакса, блеска моей персоне немного недостает. Гигант из братства Минервы, теперь сражающийся за Марс в качестве раба, уже успел стать легендой. Говорят, во время стычки с Юпитером он поднял в воздух всадника вместе с конем и бросил в реку Аргос.
Армия растет, но пока мы не показываемся на виду у сильных братств. Даже в Марсе из друзей у меня остались разве что Куинн и Севро. Рок мертв, Кассий враг, а для Поллукса важно только, откуда ветер дует.
Для меня в родном братстве места нет. Пускай они и обязаны мне своими нынешними успехами, я слишком хорошо помню их косые взгляды. Тем не менее они должны знать, что я жив.
Сейчас на севере идет война между Марсом и Юпитером, однако и братство Цереры осталось непобежденным. За высокими стенами крепости на реке все так же видны дымки хлебных печей, хотя окружающая равнина вплоть до самых холмов стала местом стычек для чужих армий, свободно переходящих замерзший Аргос. Всадники сшибаются под пронзительное ржание коней, скрежещут и искрят ионные мечи, над полем жужжат санитары, подбирая стонущих окровавленных бойцов с переломанными костями. Появилась и ионная броня под стать мечам, и ионные стрелы. Толпы рабов дерутся рядом с хозяевами, словно пешки в шахматной игре, оружие у них попроще — такое, как было в мое время. Зрелище впечатляющее, но, по сути, глупое.
Смотрим с Виргинией и Милией, как съезжаются два отряда на лугу напротив башни Фобоса. Все то же самое. Полощутся разноцветные вымпелы, лошади топчут глубокий снег, стальные волны разбиваются друг о друга. Сверкающие копья и клинки выбрасывают электрические разряды, ударяясь о доспехи и широкие щиты. Конные бьются с конными, пешие рабы — с рабами.
Пакс возвышается, как гора, в древних доспехах, таких ржавых и громоздких, что вспоминается скафандр-печка. Я усмехаюсь, глядя, как шарахаются от его ударов лошади. Однако если тут и есть идеальный рыцарь, то это не Пакс, а Кассий в сияющей броне. Он скачет галопом, расшвыривая противников, его меч мелькает, словно язык пламени. Драться он умеет, но все сводится к примитивным рейдам вглубь вражеского строя при поддержке копейщиков — атака, захват пленных, отход. Затем противник выравнивает свои ряды и предпринимает ответную атаку — и так по очереди, снова и снова. Решительного преимущества ни одна из сторон не получает.
— Идиоты, — бормочу я. — Эти блестящие игрушки их ослепляют. Ну сколько можно повторять одно и то же?
— Какая-то тактика у них имеется, — возражает Виргиния. — Смотри, выстроились клином, а вот отвлекающий маневр с переходом в охват с фланга.
— И все же я прав.
— С тобой можно согласиться. — Виргиния задумчиво кивает. — Похоже на ту нашу памятную битву, только никто не носится по полю, завывая, как волк на луну. — Она со вздохом кладет руку мне на плечо. — Старые добрые времена.