Алоха из ада

Кадри Ричард

— Мистер Мунинн. Это Старк, — кричу я.

Он высовывает голову из-за ряда полок, заставленных тибетскими чашами из черепов и украшенных серебром ритуальными трубами из человеческих бедренных костей. Подходя, он вытирает лоб чёрным шёлковым носовым платком.

— Просто провожу небольшую инвентаризацию. Иногда мне кажется, что следует нанять парня, вроде тебя, чтобы внести всё это в компьютер, но потом я задумываюсь, что к тому моменту, когда он закончит, компьютеры устареют, и мне придётся делывать всё это заново с мозгами в банках или гениальной золотой рыбкой, или какие там ещё чудеса в следующий раз придумают учёные. — Он вздыхает. — Полагаю, в подобном месте старые способы работают лучше всего. Кроме того, я знаю, что хотя для других

это выглядит как бардак, мне известно, где находится каждый предмет. Я использую инвентаризацию лишь как предлог, чтобы перебрать безделушки, которые не брал в руки сотню-другую лет. — Он видит стеклянный сосуд у меня в руке. — Боже мой. Ты принёс его обратно. Давай сядем и выпьем.

Письменный стол Мунинна представляет собой рабочий стол, заваленный всяким хламом, вызвавшим бы железобетонный стояк у сотрудников Смитсоновского института [138] . Ранний черновик Великой хартии вольностей, включавший в себя предоставление свободы призракам. Маленькие парящие и свистящие безделушки размером со спичечный коробок из Розуэлла [139] . Счастливые трусики Клеопатры. Насколько мне известно, у него есть фиговые листочки Адама и Евы, вложенные в их выпускной альбом.

138

Научно-исследовательский и образовательный институт в США и принадлежащий ему комплекс музеев. Назван «чердаком нации» из-за разнородных запасов в количестве 154 миллионов предметов.

139

Предполагаемое крушение НЛО недалеко от американского города Розуэлл превратилось в одну из величайших тайн американской истории и породило целую субкультуру.

Я ставлю графин на стол между нами. Если хорошенько вглядеться в стекло, то можно увидеть мерцающую спичечную головку огонька. Выглядит не особо впечатляюще, впрочем, как и несколько микрограммов плутония, достаточных для того, чтобы вы были столь же мертвы, как восьмидорожечная лента [140] , и с гораздо большим числом открытых язв.

— Ты передумал, не так ли? Ты не собираешься сжечь нас всех как римские свечи Четвёртого Июля [141] ?

140

Популярная технология звукозаписи в 1960–1980 годах.

141

День Независимости США.

— Когда ты так говоришь, это звучит забавно. Может я и делаю ошибку, отдавая его, но я больше не считаю его своим.

Я поднимаю графин и смотрю внутрь. Митра всё это время был у меня, но я практически никогда не смотрел на него. Он прекрасен.

— Я не хочу, чтобы это находилось в Комнате на случай, если Мейсону удастся сделать ключ, и он сможет попасть туда.

— Нет. Если и был кто-то ещё более неподходящий, чем ты, чтобы владеть Митрой, так это он. Без обид, конечно. Я бы никогда не продал его тебе, если бы считал, что ты способен им воспользоваться.

— Но я способен. Был способен. Я сотню раз едва не вытащил эту затычку.

— Но не вытащил. И именно поэтому я отдал его тебе.

Я толкаю Митру по столу в его сторону. Мунинн берёт его осторожно, словно проповедник, только что обнаруживший на гаражной распродаже Библию Гутенберга, и кладёт на ближайшую полку, где может присматривать за ним.

— Если увидишь кого-нибудь из моих братьев, когда попадёшь

в ад, пожалуйста, передавай им привет, — говорит он.

— Твои братья в аду?

— Один или два, полагаю. Я единственный оседлый. Остальные из неугомонных. Они обязательно где-нибудь всплывают. Некоторые из них иногда проходят через ад и присылают мне безделушки для моей коллекции.

Он указывает на полку с адовым оружием, чашкой, которую я опознал, как из дворца Азазеля, и куском такой же чёрной кости, как та, из которой вырезан мой нож.

— Как я узнаю одного из твоих братьев при встрече?

Он смеётся.

— Узнаешь. Мы двойняшки, если не считать того, что нас пятеро, так что, полагаю, мы две с половиной двойняшки.

— Я собираюсь передвигаться довольно быстро, так что передать привет — это практически всё, на что у меня будет время.

— Если будешь занят, тебе не нужно даже этого говорить. Вот.

Он вытаскивает из-под стола металлический сейф и достаёт из кармана связку ключей. Я никогда не видел столько ключей одновременно в одном месте. Он перебирает их, кривится и швыряет их на стол. Достаёт из другого кармана идентичный набор. Многие ключи на этой связке больше и древнее. Находит один с таким толстым слоем ржавчины, что тот скорее напоминает лежавшую в воде и покрывшуюся ракушками ветку. Он вставляет эту штуковину в замок сейфа и поворачивает. Тот скрипит, стонет и скулит, но, спустя минуту напряжённой борьбы, сейф распахивается. Он лезет внутрь, достаёт двенадцатигранный кристалл и протягивает его мне. Я подношу его к свету и гляжу внутрь. В центре кружат друг вокруг друга две булавочные головки, одна белая, и одна чёрная.

— Что это?

— Сингулярность. Бесконечно горячая, бесконечно плотная точка. Вернее, две её половинки. Порознь они будут кружить вечно, но стоит им сойтись вместе…

Он поднимает руки и издаёт щеками звук взрыва.

— В просторечии это Большой Взрыв. Ты отдал мне конец Вселенной, так что я даю тебе начало. Я прихватил её, уходя из семьи.

Я прикидываю в руке вес этой штуки. Она лёгкая. Может, грамм двести. Легковато для Вселенной.

— Это был твой хедж [142] , не так ли? На случай, если ты во мне ошибся, и я бы запустил Митру. Если бы я уничтожил эту Вселенную, ты смог бы запустить её снова.

142

Срочный контракт для страховки от возможных потерь (фин.)

Он закрывает сейф и кладёт его обратно под стол.

— Я очень верю в тебя, но давно понял, что всегда разумно иметь запасной план.

— Если запустить Сингулярность, она перезагрузит эту Вселенную или начнёт другую?

— Невозможно заранее сказать, пока это не произойдёт. И в конце концов, разве это имеет значение?

— Не для меня. Хотя, может, мне будет не хватать сигарет.

Он указывает на кристалл у меня в руке.

— Если наткнёшься внизу на одного из моих братьев, отдай ему. Окажи мне эту услугу, и я буду у тебя в долгу. — Он достаёт бутылку вина. Мунинну всегда нравится скреплять сделку выпивкой. Это одна из причин, по которой с ним хорошо иметь дело. — А до тех пор оберегай кристалл. Он единственный. Итак, могу я дать тебе что-нибудь, что поможет в твоём путешествии?

Он наливает нам вино в два бокала для виски с выгравированными на стенках танцующими девушками. Я чувствую себя как в «Крысиной стае».

— Что у тебя есть? Я не знаю, во что вляпаюсь там внизу.

Мунинн роется в коробке со всяким хламом на углу стола и достаёт что-то размером с жёлудь. Он ставит его на стол и пьёт вино. Предмет маленький и весь в крапинках.

— Похоже на яйцо, — замечаю я.

Мунинн кивает.

— Так и есть. Отложившее его существо не обитает в этом измерении, но не волнуйся. Оно не экзотичнее археоптерикса, так что яйцо вполне съедобно.