Алтай. Аномалии # Торшерная терапия 3
Шрифт:
Что?! От Ирки не было ни слова последние лет пять. ?
– Ты думаешь, так можно? Предать, бросить, отнять всё, что дорого, а потом вот так прислать сообщение?
Светлана нервно вышагивала по комнате. Рука теребила каштановый локон, выбившийся из густого пучка на затылке. «Почему я до сих пор не удалила её номер телефона?!»
– Никуда я не поеду. Ни к лиственнице. Ни тем более на перевал. Ты вообще не знаешь, жива ли я. Ты даже «здравствуй» не сказала, – говорила Светлана невидимой собеседнице. Натянутая как струна, она чувствовала, как бешено срывается в галоп её сердце. ?
Как тогда.
Когда
Славик понравился Светлане сразу. Темноволосый, спортивный и добрый. Открытый уж больно, но, может, это и подкупило серьёзную и неприступную Светлану. Они могли часами разговаривать обо всём на свете. Тёплые летние ночи их свиданий быстро раздули жаркий костёр любви.
– Ирка, он такой… – Светлана по-девичьи трогательно зажмуривала глаза, не понимая, как выразить всю глубину кипящих эмоций. – Такой… Мне кажется, всё по-настоящему.
Светлане хотелось разделить с близким человеком трогательные моменты, рассказать, как волнительно собираться на встречи со Славиком. Как она замирает, когда он берёт её за руку, как обжигают губы робкие поцелуи. Наивная. Женская дружба – благодатная почва для зла. На ней часто сеют желание поделиться радостью, а всходят зависть, обиды и конкуренция. Ирка смотрела на подругу, тщательно пряча за улыбкой раздражение и злость. Она влюбилась в её кавалера без памяти, и в голове кипел план захвата Славика.
Ирка отличалась от подруги: всегда держалась впереди. Самая звонкая, модная и весёлая в любой компании, она обзавелась тихоней Светланой, чтобы выгодно смотреться на её фоне. «Ну почему не я? Как? Как Славик-красавчик мог влюбиться не в меня, а в эту простофилю?» – сокрушалась Ирка, глядя, как ладно выстраиваются отношения влюблённых.
Светлана истинного лица подруги не разглядела, считала, что роднее Ирки нет никого на белом свете. Да и не было. Мать Светланы умерла при родах, отец не смог смириться и за год спился. Воспитывала её тётка, у которой на девочку были свои корыстные расчёты, не из любви. При этом учёба всегда давалась Светлане легко, Бог наделил её живым умом и добрым сердцем. В соседке по парте она нашла и подругу, и сестру, и родную душу. Восхищалась красотой Иры, её умением всегда находиться в центре внимания, и искренне любила.
Всё у девочек было хорошо, пока не возник Славик. Скажете, сама виновата?
Нет, помогли. Славика забрали в армию. Светлана ждала, а Ирка ждать не стала. Она поехала за судьбой и устроилась продавцом в магазинчик при части, в которой служил Славик. Как уж всё сложилось, Светлана не знала, но однажды получила письмо с фотографией, на которой улыбающийся Славик надевал кольцо на палец довольной Ирке.
Тогда спас Алтай. Светлана уехала в горы, одна. Ела и молилась, любить не получалось. Рана затянулась, когда на одной из экскурсий девушка попала к лиственнице. Светлана обняла багряный ствол, прижалась к нему щекой и долго плакала. Прохлада и сила могучего дерева заполняли жизнью, листва гладила по макушке, по-матерински утешая. Так красная лиственница на перевале Чике-Таман стала источником духовного возрождения.
«Ты ещё вернёшься, вернёшься навсегда, – сказал шаман, когда Светлана засобиралась домой. – Твоё место здесь». ?
И вот теперь это смс-сообщение.
Вы когда-нибудь замечали, что близкие причиняют самую сильную боль? Они знают точно, как сделать больнее. От них меньше всего ждёшь подвоха. И тут – бац! Предательство! В одно мгновение чувствуешь резкую утрату себя, своей важности и нужности. Накрывает обесценивание, такое же внезапное и глубинное, как смерть. Хрясь! Ничего не вернуть, не склеить как было. Всё просто перестаёт быть как прежде. Ты доверял. И вдруг остался беззащитным, с болью и обожжённым сердцем. За что? Выходит, тебя никто и не любил? Может, ты какой-то не такой? И на месте утраты прорастает злость, обида и ненависть. Предательство разъедает всё человеческое, как соляная кислота, быстро, не оставляя ничего живого, выжигая душу дотла.
Но если поместить предательство под микроскоп, можно увидеть много любопытного. При детальном рассмотрении можно обнаружить даже психологические травмы. Не свои – предателя. В этот момент попытайся понять, что двигало обидчиком. И удивишься: к тебе предательство не имело никакого отношения. Ты – только буфер, в который с разгона мчался автомобиль, потерявший контроль управления. А теперь важное: вперёд! Нужно спасаться. Избавиться от тьмы внутри. Освободиться, чтобы снова стать прежним, свободным. Это лучшее сбережение себя, сохранение своей сущности. Простить и отпустить с миром. И если потребуется – помочь сохранить «человеческое» другого.
Всё это шептала ей лиственница. Ветер трепал каштановые локоны. Горы отражались в глазах спокойствием и уверенностью. Завтрашний день жив. И Светлана в нём жива. Ей снова есть место среди живых.
«Любое событие оставляет след. Сделай след зажившим шрамом, а не кровоточащей раной. Прости и отпусти с миром». С этим знанием Светлана вернулась домой, свободная и исцелённая. Исцелённая – значит целая, когда собираешь воедино куски, на которые распадается разорванное болью сознание, и примиряешь между собой все части личности, принимая разную себя. И ту, которую любят, и ту, которую отвергают.
«Прости и отпусти с миром. И если потребуется, помоги сохранить „человеческое“ другого», – ещё раз напомнила себе Светлана, вздохнула и стала собирать чемодан.
Часто те, на кого надеешься, могут предать, а те, кем пренебрегаешь, могут спасти.
***
Бывают такие щербатые, у которых между двумя передними верхними зубами – щель. И будто сразу ощущаешь, что человек лукавый. Врун, может. Ненадёжный, в общем, человек. Таких Димыч не любил и сторонился. Вот и водителю не сказал ни слова.
«„Немой“. Сам ты немой. За „старика“ прощаю, возраст, ничего не поделать, – мысленно отвечал Димыч щербатому водителю и вместо красивых пейзажей за окном изучал ручку своего портфеля. – Всему виной болезнь эта».
Рак съедал Димыча изнутри. Стадии принятия остались далеко позади вместе с безуспешными попытками лечения. Кожа выглядела как высохшее яблоко. Тёмная, неестественно жёлтая и сухая, как папирус. Не будь он врачом, возможно, надежда бы так и теплилась в нём, но пальцы сами собой лезли пальпировать печень, вывалившуюся за край рёберной дуги на недобрые десять сантиметров.