Алые погоны (повесть в 3 частях)
Шрифт:
Недоброжелательность в отношении Геннадия вытеснялась чувством уважения к нему. В конце концов он мужественно переносит беду и, по всему видно, может быть хорошим товарищем. Когда на ротном собрании Геннадию дали строгий выговор «за пренебрежение к товарищам», он сказал: «Я знаю, что не достоин… но постараюсь оправдать».
Сейчас, ни за что ни про что нагрубив Пашкову, Владимир почувствовал вину перед ним. «Так парня можно совсем заклевать», — подумал он. Подойдя к Геннадию, Владимир полусерьезно, полушутливо доложил:
— Ваше приказание выполнено.
— Хорошо, — просто и деловито ответил Пашков. Володя дружелюбно посмотрел на Пашкова:
— Я был неправ…
— Да ну, пустяки, — смущенно пробормотал Геннадий и заторопился с озабоченным видом.
ГЛАВА XXI
На волейбольной площадке состязаются офицеры-математики против историков. Семен Герасимович около судьи сочувственно покашливает при каждой неудаче коллег. Вокруг стена болельщиков.
— Товарищ майор, тушите!
— Резаным, резаным!..
— Последний удар!
В ворота училища въехало несколько автомашин: возвращались с поля офицеры-воспитатели. Среда для них самый тяжелый день недели. К обычным обязанностям в этот день прибавляется командирская учеба: философия, диктанты по русскому языку, лекции по педагогике, изучение материальной части оружия, стрельбы. Вот и сегодня они выезжали на рекогносцировку местности к предстоящим тактическим учениям. По загоревшим, обветренным лицам, по старательно стертой, но въевшейся в сапоги весенней грязи можно было безошибочно определить: генерал Полуэктов, проводивший эти занятия, заставил офицеров немало походить в поле.
Начальник строевого отдела встретил Боканова приветливым окликом:
— Добрый день, товарищ майор!
— С каких это пор — майор? — удивленно спросил Сергей Павлович.
— Пришел приказ о присвоении вам нового звания. Запасайтесь погонами с двумя просветами и угощением для меня за добрую весть, — пошутил начальник строевого отдела.
Боканов едва успел почиститься и умыться — надо было вести взвод в тир.
Выполняли второе упражнение по стрельбе из карабина. Первым стрелял сам офицер: две пули легли в десятку, одна — в девятку.
Передавая оружие Ковалеву, Бокатов посоветовал:
— Наводите под нижний обрез яблочка.
Павлик Снопков позади огневого рубежа шепотом острил по поводу каждого выстрела товарищей:
— Определенно, не тем глазом целил!
— Поехала молоко пить!
К шуткам его обычно относились снисходительно, но сейчас кто-то недовольно остановил: «Не надо под руку!»
— Суворовец Снопков Павел, на огневой рубеж! — раздался голос Боканова, и Павлик четким, красивым шагом быстро подошел к офицеру. Стрелял Снопков метко и сегодня отстал от лучшего стрелка взвода, Владимира, только на четыре очка. Общий результат стрельбы был хорошим; довольный Боканов приказал Братушкину и Пашкову почистить оружие, а остальных повел в класс.
— Сейчас будут передавать по радио важное правительственное сообщение, — пояснил он дорогой.
В классе стоял радиоприемник, который смастерил Семен Гербов. Эта работа нелегко далась Гербову. Первый приемник, собранный им, молчал. Товарищи только удивились. Второй — тоже, товарищи уже начали подтрунивать. Но Гербов, упорно, подбирая необходимый материал, сделал третий радиоприемник, и он наконец-то, заговорил!
Едва умолк голос диктора, передававшего правительственное сообщение о выпуске займа восстановления народного хозяйства, как Владимир вскочил с парты.
— Товарищи, — сказал он, — давайте сложимся и купим коллективную облигацию!
Предложение всем понравилось.
— Облигацию хранить у командира роты!
— Так и назвать ее: коллективная третьего взвода! Выигрыш — роте!
Андрей тут же внес сорок пять рублей (из пятидесяти, недавно полученных от матери), Геннадий — сто двадцать («Ого, ты богач!»), не сказав, что отдал почти весь свой капитал: от отца переводов больше не было, а эти заветные берег на фотоаппарат «ФЭД»; Семен ходил по классу с мрачным лицом: «Безобразие, за душой ни копейки», но повеселел, придумав: «Продам букинисту несколько своих книг». Собрали восемьсот рублей.
Боканов посоветовал:
— Обратитесь по радио к другим ротам.
Члены бюро здесь же решили пойти по ротам. Андрей сел писать плакат: «Суворовский рубль — в народную копилку!»
Почин подхватили в училище сразу. Павлик Авилкин писал домой: «Дорогая бабуся! Я подписался на заем на тридцать пять рублей, на те, что ты мне подарила, ты не сердись, пожалуйста! Прошу сообщить, как у вас в колхозе с подпиской? Наш капитан говорит, что я стал серьезнее и с учебой у меня дело лучше обстоит, так что ты не волнуйся».
Уже больше года между отделением Беседы и шестым классом «А» мужской школы имени Чкалова установились дружеские отношения. Приходили в гости друг к другу, устраивали общие вечера, многие из суворовцев по воскресеньям ходили домой к своим новым товарищам.
Начало этой дружбы положил Артем. Как-то на улице он познакомился с пятиклассником Митей Родиным. Митя спросил:
— А ты про жизнь Суворова хорошо знаешь?
— Ну, ясно, — с апломбом ответил Каменюка.
— И мы, конечно, о Суворове читали, — самолюбиво пояснил Родин, — но хорошо бы получше узнать.
— Так я могу к вам прийти рассказать, — легкомысленно предложил Артем.
— Правда? — обрадовался Митя. — Я поговорю с Еленой Дмитриевной, нашей учительницей, и ты к нам в класс придешь!
Артем не рад уже был, что пообещал, но делать нечего: назвался груздем…
— Ну, пока! — щелкнул он каблуками и, отдавая честь, поднял ладонь к фуражке так медленно, словно на руке висела гиря.