Алый Крик
Шрифт:
Мой отец никогда раньше не сердился на меня. Даже когда я медленно усваивал уроки. Даже когда я был неуклюжим и ронял вещи. Но теперь он посмотрел на меня и… Нет, пока не обнимай меня. Я хочу закончить.
В проходе за монастырской кухней есть узкий жёлоб, ведущий в подвал, где течёт ручей. Тут монахи стирают одежду. Я побежал туда и съехал вниз по жёлобу. Отец и госпожа Сурчиха хотели погнаться за мной, но они слишком большие и не пролезли.
Оказавшись в подвале, я побежал вдоль ручья, к отверстию, которое ведёт наружу. И потом я долго бежал, очень долго, пока не устал, и больше бежать уже не мог. Когда я проснулся,
Я оглядывался по сторонам, ища кого-нибудь, чтобы позвать на помощь. Я увидел двух человек и помахал им рукой. Я боялся, что они не знают безмолвную речь и я не смогу им объяснить, что произошло. Но, как оказалось, я зря беспокоился, потому что это были мой отец и госпожа Сурчиха. В тот раз они едва меня не поймали.
Как мне удалось сбежать? Я не знаю. Отец подошёл очень близко. Он двигался невероятно быстро. Я невольно издал звук ртом, и он… Этот звук причинил боль ему и госпоже Сурчихе. Я снова убежал. И бежал, и бежал. Что? Откуда мне знать, какой звук я издал. Ты забыла, что я не могу видеть ушами? Да, я знаю: правильное слово «слышать». Я просто забыл, ладно?
И хватит мне талдычить, что я должен вспомнить тот звук. Не важно, помню я его или нет. Мой отец мёртв. Госпожа Сурчиха мертва. Монахи мертвы. Я рассказал тебе свою историю. Сейчас я хочу поехать в городок, где ты найдёшь для меня хорошего человека. Который даст мне еду и постель. Я буду работать, так усердно, как только смогу, и никому не доставлю проблем. Ты расскажешь им мою историю, потому что я сам не хочу рассказывать её снова. Больше никогда. Я хочу забыть.
Арта туко
Смекалка
Тейзаны наблюдают, как умело их маэтри ориентируются в мире, и думают: это потому, что они знают, как тут всё устроено. Тейзаны ошибаются.
Мир всё время меняется, и истинный аргоси не может полагаться на карты, нарисованные чужой рукой. Вместо этого мы приходим в каждое новое событие как в неизведанную страну – и рисуем карты сами.
Глава 5
Городок
После рассказа Бинто я воображала сотни ужасов, поджидающих нас за каждым углом. К счастью, углов в пустыне не так уж много. В основном она состоит из перемежающихся участков песка и кустарника; впереди виднеются горы, которые будто бы вообще не приближаются, а ещё тут изредка встречаются городки и деревушки, едва ли заслуживающие название.
Тинто-Рея – или, как называл её мальчик, «городок» – была одним из таких мест.
– Ты уверен, что здесь безопасно? – спросила я.
Бинто уставился на меня и постучал по уху.
– Прости, – ответила я жестом.
За последние два дня езды, когда нам нечем было заняться, кроме как выделывать замысловатые движения пальцами, я привыкла к языку Бинто и порой забывала, что он меня не слышит, если говорить вслух. Я недоумевала, почему он до сих пор не научился читать по губам. Но когда я подняла эту тему, Бинто пожал плечами и сообщил, что никто в монастыре Сад-Без-Цветов не издаёт звуки ртом, посему в этом не было смысла.
Ему придётся научиться, если он намерен жить среди обычных людей. Ну, при условии, что в Тинто-Рее ещё остались какие-нибудь обычные люди.
– Я пойду вперёд и проверю, безопасно ли в городе, – жестами объяснила я мальчику. – А ты побудешь здесь вместе с конём, ладно? Он пугается, когда остаётся совсем один.
Думаю, Бинто решил, что я нянчусь с ним, потому что в ответ изобразил довольно резкий жест, подняв два пальца. Этот знак я раньше не видела, но он не требовал перевода.
Сумерки опустились на азуритовые пески, которые придавали всему в этих краях переливчатый голубоватый блеск. Мы были примерно в полумиле от городка. Достаточно далеко, чтобы Бинто и Квадлопо никому не попались на глаза. Достаточно близко, чтобы броситься назад, схватить мальчика, прыгнуть в седло и сбежать, если дела пойдут плохо.
В тот момент мне было трудно представить какой-нибудь благополучный исход мероприятия. Насколько я поняла из наших бесед, сам монастырь находился в паре миль к востоку от городка. Учитывая, что отец Бинто и госпожа Сурчиха убили всех монахов, а потом шли по следу мальчика, не было особых причин думать, что жители городка заражены. И всё же я не могла избавиться от картины, стоявшей перед глазами: высокий стройный мужчина и низкорослая полноватая женщина, перемазанные кровью убитых ими людей. Они скрежетали зубами. Они шипели и пытались выдавить из глоток слова, которые не могли произнести, лишившись языков… Давайте просто скажем, что я решила проявить осторожность.
Я достала из тубуса шпагу и принялась готовить её к предстоящей миссии. Бинто похлопал меня по руке, чтобы привлечь внимание.
– Что это? – спросил он.
Я как раз откупорила небольшую баночку и вылила на тряпку примерно столовую ложку чёрной жижи. Затем я растёрла маслянистую кашицу по лезвию шпаги. Смесь состояла из корня валерианы, муки и липкой смолы, которую получаешь, хорошенько выварив серый кактус. Объедините всё это в правильных количествах – и получите вещество, которое воры называют «зачернитель». Если нанести его на блестящий кусок стали, произойдёт именно то, о чём вы подумали.
– Это скроет мою шпагу от посторонних глаз, – объяснила я, покончив с первым слоем.
Бинто бросил на меня недоверчивый взгляд.
– Если жители городка заразились, шпага не поможет.
Он был прав, но молодую женщину, которая идёт одна в незнакомое место, подстерегают и другие опасности, помимо монстров. Впрочем, я решила не развивать эту тему.
Пока подсыхал второй слой, я проверила края и баланс всех моих шести стальных карт.
– Что это такое? – спросил Бинто.
Как и во многих других случаях, когда я разговаривала с мальчиком, сейчас требовалось придумать термин, имеющий для него смысл. Нечто примитивное, вроде «оружие» или даже «метательные карты», лишь разозлило бы Бинто. Ему нравились названия, которые описывали не только основные функции.
Дюррал в шутку называл эти карты «любовными письмами», подразумевая, что они передают послание, но я боялась, что Бинто не оценит юмор.
Энна назвала их просто «острые карты», но опять же – это слишком примитивно. Бинто решит, что я просто пытаюсь отмахнуться от его вопроса.