Амальгама миров
Шрифт:
Милиция!
Я растолкал Гришу и Овида.
– Облава, черт!
– выругался сразу понявший, в чем дело, Гриша. Давненько не было. Ну теперь держись!
Дверь фургона пнули. Облава началась.
Я схватил свой заветный сверток, Овид с лязгом обнажил шпагу, Хома вертелся под ногами, больно стукая по коленям.
Дверь открывалась наружу, и нападавшим долго не удавалось сорвать ее с петель.
Ждать, когда в фургон ворвется милиция, не имело смысла, поэтому решительный Овид сам выбил защелку и, не давая врагам опомниться, рванулся на улицу. Мы побежали следом.
Отбиваясь от цепких рук и спотыкаясь, я мчался за Овидом. Длина шпаги внушала уважение, и к Овиду милиционеры старались не приближаться. Через минуту я понял, что он направляется к оврагу.
У оврага нас поджидал бдительный Буценко.
Милиционер стоял на краю обрыва, как вратарь, расставив руки и пригнувшись.
Овид обежал его слева, я - справа, и лишь один Хома пошел напролом.
Уже скатываясь по крутому склону, я услышал костяной стук и вслед за этим заячий вопль милиционера, а потом мы еще с полчаса пробирались чахлым леском до загородного шоссе.
Оставаться во Втором Реальном стало опасно.
На этот раз поляна у Коллектора встретила нас сумрачным деньком. Было такое впечатление, что вот-вот пойдет дождь.
Изрядно промучившись всю ночь во Втором Реальном - вход в здание с комнатой перехода был закрыт до начала рабочего дня - я и даже Овид чувствовали себя утомленными, и лишь один Хома был по-прежнему бодр и готов к новым приключениям.
Я не рассчитывал, что мне дадут отдохнуть у Коллектора, но Овид, встретившись с очередным послушником, несущим караул, отправился с ним к дальнему краю поляны и неожиданно исчез, словно провалился в какую-то дыру.
Поняв, что он вошел в невидимую для меня дверь и возможен перерыв, я лег прямо на траву и тут же уснул, благо, что погода, несмотря на облачность, оставалась теплой.
Как выяснилось позже, проспал я часа три. Овид, вернувшись на поляну, меня будить не стал и вздремнул сам - нам предстояло новое путешествие.
Зная, что расспрашивать Овида о чем-то таком, что он сам не захочет рассказать, бесполезно, я не стал допытываться о причине его долгого отсутствия. И без этого было ясно, что, если мне дали возможность отдохнуть, следующее путешествие будет не из легких.
Открыв глаза, я еще лежал некоторое время на траве, наблюдая, как Хома, словно щенок, гоняется за крупной стрекозой.
Табурет забавно подпрыгивал, норовя поддать стрекозе, когда она пролетала над ним, и всякий раз промахивался. Наконец, проскакав по всей поляне причудливым галопом, он запнулся о ноги Овида и полетел кувырком.
Отдых закончился.
– Ну и куда отправимся на сей раз?
– спросил я Овида, пока он приводил в порядок свой костюм.
– Это, как всегда, зависит от вас, Мастер.
– Но я же не знаком с этими вашими мирами. Вот выберу сейчас, сами потом пожалеете.
– И все-таки решение придется принимать именно вам.
– Тогда пойдем вот сюда, - с каким-то отчаяньем ткнул я пальцем в ближайшую дверь.
– Вот в эту. Что там находится?
– Карнавал, - печально сказал Овид.
– Очень удачный выбор.
– То есть как, карнавал?
– Этот мир называется - Карнавал.
– А почему ты об этом говоришь так грустно?
– Сейчас узнаете, - так и не ответил на мой вопрос Овид.
– Хорошо одно - переодеваться не придется. А то после Второго Реального не хотелось бы опять выглядеть белыми воронами.
– Хорошенькое дельце, - я с сомнением уставился на закрытую пока дверь.
– Карнавал - значит праздник. Праздничный мир?
– Скажем, мир развлечений.
– Целый мир?
– Абсолютно точно.
– Ну, что ж, развлекаться так по крупному, - покорно сказал я и охотно пропустил вперед пританцовывающего от нетерпения Хому.
Шапито, балаган, палатка. Одним словом, цирк, вот, где мы оказались.
Зал гоготал, свистел и топал. От шума заложило уши.
На наше появление из маленькой комнатки, дверью которой служил простой брезентовый полог, никто не обратил никакого внимания.
Полог откидывался прямо в зал у подножия крутого амфитеатра, переполненного публикой. Ярко освещенный манеж был совсем рядом, и клоун в ярко-рыжем парике запустил в меня синий резиновый мячик.
От неожиданности я дернулся, пытаясь уклониться, но Овид среагировал быстрее и, как вратарь шайбу, поймал мяч в десяти сантиметрах от моего лица.
Я растерянно моргал и озирался, пока Овид вкруг манежа выводил меня на улицу.
В цирке я не бывал с детства, но даже тогда шум, свет и музыка воспринимались не так остро.
Этот праздник, это представление, этот накал эмоций были не замутнены никакими другими, посторонними чувствами. Эссенция вместо разбавленной сладкой водички, гром вместо аплодисментов, гомерический хохот вместо вялого хихиканья.
Около выхода к шуму циркового оркестра примешался шум постороннего джаз-банда.
По не менее ярко освещенной, чем цирк, улице, по самой середине мостовой, забитой народом почти так же, как и тротуары, мимо нас медленно проехал автомобиль с большой открытой платформой, на которой расположился оркестр.
Негры, выпучивая глаза, наяривали в свои трубы так, что грохот джаз-банда почти сбивал с ног.
Я, как ребенок за подол матери, ухватился за плащ Овида и с ужасом стал озираться вокруг.
– Что это? Куда мы попали?
– Куда и направлялись. Это - Карнавал.
Карнавал бушевал вовсю!
Куда ни посмотри, повсюду смеющиеся лица, раскрытые в хохоте рты, блестящие от возбуждения глаза.
Первое впечатление было таким, что мы попали на день открытых дверей в психиатрической лечебнице, причем гуляли все: и больные, и медперсонал. Выделить кого-нибудь было невозможно.