Амальгама миров
Шрифт:
На том и успокоились.
Вернувшийся к вечеру Гриша нашим подвигам не удивился.
– Да ты тут, - обращаясь к Овиду, заметил он, - своим лазерным мечом весь город разнести можешь.
– У меня обычная шпага, - пытался протестовать честный Овид, но по всему было видно, что Гриша не очень верит его словам.
Часа три, во время ужина и после, он пытал нас расспросами о нашей галактике. Пришлось вспомнить все, что читал когда-то в фантастических романах, но Грише этого было мало.
– А вот
– Э-э, - тянул я, - кажется, сразу после объединения разумных планет в конфедерацию.
– Нет, ты год назови.
– Не помню.
– Артист. А еще образованный человек. Ты кто на корабле? Бортмеханик?
– Ну.
– Н-ну, - передразнил Гриша.
– Я вот в бомжатнике живу и то разбуди ночью и спроси, когда победили большевисты, тут же отвечу - в одна тысяча девятьсот двадцать втором году, после разгрома монгольских полчищ на Халхин-Голе. А ты - не помню.
Гриша измотал нас настолько, что мы сами не задали ему множество вопросов, заготовленных еще днем. Правда, во время обсуждения сложившейся ситуации мы с Овидом пришли к одному обнадеживающему для нас выводу осколки зеркала вряд ли рассеялись по всему Второму Реальному. Скорее всего они оказались именно в Новокержацке, так как переход из Коллектора и обратно находится здесь. Кстати, и Люська вряд ли могла оказаться за пределами этого города.
Несмотря на кажущуюся безнадежность наших поисков, кое-какие шансы у нас все-таки были.
Так и не добившись от хозяина обещания отвести нас завтра туда, где волшебных осколков навалом, мы в конце концов крепко заснули, а проснувшись, обнаружили, что Гриши дома опять нет.
Надо было действовать самостоятельно.
Первым делом я решил наведаться в учреждение, где остался Хома.
Я представил, как беспризорный табурет скитается ночью по конторским коридорам, пугая вневедомственную охрану, и проникся к Хоме жалостью. Уж он бы нас в беде не бросил.
Овид, в свою очередь, взял на себя общую разведку.
Мы долго петляли по грязным улочкам Нахаловки, пока не выбрались к конечной остановке троллейбуса.
Заботливый Гриша оставил нам деньги на текущие расходы, так что не пришлось топать до центра пешком. Немного смущала наша одежда, но вещи, в которые нарядил нас хозяин, были если и не новыми, то все же чистыми, и я решил не комплексовать по этому поводу, тем более, что мне пришлось только переобуться, а Овиду переодеться по полной форме.
В центре мы разделились. Овид пошел бродить по улицам, а я направился к зданию с комнаткой перехода.
Мои опасения нарваться на знакомого вахтера к счастью не оправдались. На сей раз дежурила симпатичная старушка, по виду отставная учительница. Она внимательно читала "Истину", на первой странице которой я заметил краем глаза крупный лозунг "Дадим
Я долго бродил по длинным запутанным коридорам, заглядывал в комнаты сотрудников и даже спустился в подвал, где действительно находилась столярка, но Хома как в воду канул.
Мои поиски кончились тем, что я столкнулся в вестибюле с полным молодым человеком, спрашивающим меня накануне, где я работаю.
На сей раз молодой человек только понимающе кивнул, взглянув на мои растоптанные штиблеты, и тихо доложил:
– В сметном отделе Курдакову привезли порнографический журнал из Финляндии. Он его всем сотрудникам показывает. Учтите мой сигнал.
Я с отвращением покинул бдительную контору. Скорее всего, Хома самостоятельно выбрался отсюда и теперь разыскивает нас, но дело это почти безнадежное. Оставалось довериться воле случая.
Центральная улица имени Кузьмича плавно текла в сторону реки. В один момент мне даже показалось, что я нахожусь вовсе не во Втором, а в самом что ни на есть Первом Реальном, уж очень похожими были дома и до боли знакомы вывески, только вместо яркой рекламы здания в основном украшались кумачовыми транспарантами.
Так, не спеша, я добрел до родимого театра.
То, что это наш Экспериментальный Молодежный не вызывало никаких сомнений. На облупленной левой колонне хорошо читался десятки раз закрашиваемый завхозом и тем не менее каждый раз возобновляющийся лозунг "Спартак - чемпион!".
– Ничего себе, - пробормотал я, застыв перед храмом искусства. Может, у меня в этом городе еще и квартира сохранилась?
Репертуарная афиша гласила, что сегодня дают "Вишневый сад", а вчера шел "Мольер" по Булгакову.
Я пробежался по фамилиям исполнителей. Слава богу, никакой мистики. Моей фамилии нигде не значилось.
И все же просто так пройти мимо театра, где работал последние десять лет, я не мог.
Все оказалось в точности таким, каким я помнил. Служебный вход располагался в торце, и даже дверь была обита вечным коричневым дерматином, а массивная ручка неплотно прикручена, отчего постоянно хлябала.
Открывая знакомую дверь, я был готов к чему угодно, но только не к тому, что на вахте будет сидеть бессменная тетя Глаша, работающая в театре со дня его основания. Режиссер, например, был у нас уже третий, а тетя Глаша оставалась одна, и, похоже, никакие катаклизмы не могли изменить эту ситуацию.
– Здрассьте, - робко кивнул я тете Глаше, не рискуя проскочить мимо нее в актерский холл.
– Опять, Леша, опаздываешь, - тетя Глаша оторвалась от вязания и строго взглянула на меня.
– Пожаров уже хотел за тобой кого-нибудь домой посылать. И когда ты только женишься?