Амальгама миров
Шрифт:
– Я не Леша, - обиделся я, хотя стоило бы подумать прежде, чем обижаться.
– Опять?
– тетя Глаша досчитала петли и воткнула спицы в клубок. Кто же ты сегодня? Арнольд Шварценеггер или Адриано Челентано?
– Я - Кукушкин.
– Это ты сейчас Пожарову скажешь, - пообещала тетя Глаша.
– Только учти, он сегодня не в настроении.
Еще издали я услышал шум разноса. Главный режиссер, с которым я вовсе не был знаком, бушевал и трепал труппу, как тайфун терпеливых японцев.
– Если этот Борзунов сейчас же не явится, я сниму его с роли. Так можете и передать. Сниму!
Пока ясно было только одно - я появился не вовремя.
Увидев меня, лысый Пожаров сначала покраснел и судорожно вздохнул, но справился с собой и ласковым инквизиторским голосом спросил:
– Врать будем?
– Не будем, - честно сознался я, разглядывая смущенно отводящих от меня глаза актеров.
– Вот и хорошо, - почему-то быстро остыл Пожаров.
– А то надоело. Но учти...
– Я здесь случайно. Шел мимо, думаю - дай загляну.
– Опять!
– Пожаров вспыхнул так стремительно, что я испугался за него.
– Опять за свое, Борзунов!
– Аркадий Петрович!
– раздалось за моей спиной.
– Клянусь, последний раз. Меня соседи затопили, сверху. Весь потолок промок, штукатурка отвалилась. Пока воду отчерпывал, то да се, смотрю - на репетицию пора. Я всю дорогу бежал, Аркадий Петрович.
Носи Пожаров очки, его выпученные глаза обязательно бы ударились о стекла, а так обошлось без ушибов. Режиссер несолидно икнул и мягко сел мимо стула. Взвизгнула какая-то слишком впечатлительная актриса, а я медленно повернулся и встретился взглядом с безусловно знакомым человеком, только вот с кем, догадался не сразу.
– Одно лицо, - как бы про себя бормотал между тем Пожаров, сидя на полу.
– Опять, Леша, твои штучки. Подумал бы перед тем, как разыгрывать. Никто же не знал, что у тебя брат близнец.
Постепенно дошло и до меня. Я вновь посмотрел на Борзунова. Ну, конечно, это же вылитый я. Даже мелкий шрам около левой брови точно такой же. Вот это номер!
Борзунов, похоже, был изумлен не меньше.
– Е-мое, - он подошел и подергал меня за рукав, словно желая убедиться в моей материальности.
– Надо же!
– Вы что, не знакомы?
– недоверчиво спросил Пожаров, поднятый с пола двумя крепкими юношами.
– А как же насчет этого?
– и он потрогал себя за физиономию.
– Загадка природы, - ответил Борзунов, продолжая держать меня за рукав. Вообще, надо отметить, соображал он быстрее.
– Феномен, требующий объяснений. Если ты скажешь, что еще и актер, то тогда уж не знаю...
– Я - актер.
– Не может быть!
– воображение Пожарова мгновенно включилось на полную мощность.
– В каком театре работаешь?
– Видите ли, - пришлось выкручиваться, - я приехал в Новокержацк недавно. До этого работал, э-э, в Минусинске.
– У Протопопова, что ли?
– Да, и вот решил сменить...
– Так это же замечательно, голубчик, - Пожаров обнял меня за талию, словно барышню, и начал водить по сцене.
– Какой у тебя репертуар? Впрочем, черт с ним, с репертуаром. Гамлета хочешь сыграть?
– Кого?
– Ты это, не дури, - строго сказал Пожаров.
– Гамлета хочешь?
– Хочу.
– Все, будешь играть Гамлета. Мы как раз сегодня
– Пожаров воодушевился.
– Такой спектакль сделаем, в Москве ахнут. Какая удача! Мне тебя сам бог послал.
Потом со мной шумно знакомились остальные. Я затравленно озирался по сторонам, надеясь увидеть среди незнакомых лиц Люську, но Люськи не было.
Борзунов кричал, что такое событие надо немедленно отметить и звал к себе, но я боялся поддаться соблазну и отбивался от приглашений. Пожаров взял с меня слово, что завтра же я приду в театр с документами.
В конце концов я сбежал из Молодежного и отправился в бомжатник. В голове шумело. Открывалась блестящая перспектива остаться в городе и осуществить мечту жизни - сыграть Гамлета, а, может, и вообще остаться здесь навсегда. Какая разница, где играть и при каком строе. Гамлет остается Гамлетом где угодно. С другой стороны, мне было поручено отыскать осколки и восстановить пошатнувшееся в этом мире равновесие. К тому же, надо было найти Люську.
Я разрывался между ответственностью и желанием плюнуть на все.
Ночью мне приснились десятки Гамлетов, бродящих по сцене и домогающихся любви единственной Офелии. Бедный Полоний прятался от Гамлетов за декорациями, но они с хохотом вытаскивали его оттуда и гоняли, как коты мышонка.
Наутро Овид попросил у Гриши какие-нибудь таблетки от простуды.
Заболел я серьезно. О том, чтобы куда-нибудь пойти, не могло быть и речи. У Гриши завалялись таблетки от кашля, но аспирина отыскать не удалось, хотя он обегал весь бомжатник. Обеспокоенный тем, что пришелец, то есть я, не выживет и контакт сорвется, Гриша помчался в ближайшую аптеку, а Овид остался за сиделку.
От высокой температуры я иногда забывался коротким сном, а очнувшись, видел перед собой хмурого Овида, который сидел перед нарами с неизменным стаканом чая в руке - только я просыпался, он старался меня напоить.
– И ни одного дуба вокруг, - жаловался Овид время от времени.
– Будь здесь дубовая роща, я бы живо тебя вылечил. Разве здесь омелу достанешь, одно слово - Сибирь. Заклинания, опять же, не действуют. Тебе очень худо?
– Очень, - благодарно хрипел я, пытался встать с постели и тут же в изнеможении падал обратно.
Часа черед два вернулся Гриша, и меня наконец напоили аспирином и укутали так, что я лежал спеленутый, как мумия фараона, и только изредка открывал глаза.
Три дня я провалялся в Гришином фургоне. Но вскоре стало полегче, и Овид уже не боялся оставлять меня одного - он продолжал поиски, но ничего обнадеживающего или хотя бы наводящего на след пока не попадалось.
О роли в театре следовало забыть. Даже Овиду я не говорил, что мне предложили во Втором Реальном сыграть Гамлета. Первый порыв прошел, и стало ясно, что желание остаться в чужом мире - всего лишь блажь, о которой не стоит слишком долго думать. К тому же, Люськи здесь явно не было - вряд ли бы она миновала знакомый театр и не зашла туда. Значит, придется продолжить поиски в других мирах.