Амандина
Шрифт:
— Как стать партизаном? — спросила Амандина одного из них.
Он вытащил из кармана рубашки кусок шоколадки, обернутый в бумагу. Протянул ее на ладони Амандине.
— Иначе уедете в долину Луары, — говорит он мне, вытаскивая из кузова велосипед и тележку.
— Но это лучший маршрут на север.
— Ничего подобного. Это — путь на восток.
Восток или запад, чем дальше мы забирались на север, тем страшнее становилась война. Не описать злодеяния бошей. Это не была армия, действующая согласно уставу на завоеванных территориях, они казались хищными стаями, руководствовавшимися не необходимостью и законом, а только правом сильного и порочными инстинктами. Мы видели, спрятавшись в придорожном лесу, как колонна грузовиков, джипов и мотоциклов на скорости пронеслась мимо маленькой, убогой фермы. Хотели найти дом получше? Но нам дали приют в местечке, которое они проигнорировали, и после хозяйственных хлопот семья собралась на ужин вокруг стола и рассказала все, что они знали о новом порядке. Фермеры объяснили, что в больших преуспевающих хозяйствах боши иногда разрешают оставаться владельцам и работникам, жить на задворках в хозяйственных постройках, редко оставляют часть главного дома. В течение многих недель или месяцев немцы и фермеры существуют в противоестественном соседстве. В других местах дают час или день, чтобы собрать то, что они могут унести. И высылают. Или выстраивают в ряд и расстреливают. Или используют как слуг. А затем все равно расстреливают. Поводят вечер в грабеже и насилии, потом поджигают и уходят. Бошей невозможно было предсказать, своими действиями они ставили в тупик.
Вдоль нашего маршрута мы все чаще встречали сожженные сельские дома, новые могилы. Убитых животных. Тишина. Боши вывозили пшеницу и картофель, фрукты, вино из подвалов, они реквизировали лошадей, автомобили и бензин. Насиловали женщин, если предоставлялась возможность. А она была. Они оставляли только лаванду вдоль дорожек к сельским домам. И розовые кусты. Конкистадоры. И то, что бош не взял, француз припрятал. Для себя. Куда бы скрыться от разухабистых голосов, раздающихся из-за широких исковерканных дверей дворянских особняков, от разоренных домов буржуазии в городах? Куда спрятаться?
Глава 33
Многие дни прошедшего года я вспоминала с трудом, но были и такие, что врезались в память каждой своей черточкой. Мы добрались до Обрака. Стоял сентябрь. Но теплая погода близилась к концу, воздух был прохладным, с непередаваемым зеленым запахом созревающего зерна. Листья на буках уже пожелтели и облетали под слабыми порывами ветра. Я упрекала себя снова и снова за самоуверенность и легкомыслие, за безумные поступки. Наше движение вперед все время прерывалась нами самими, если мы видели более симпатичную дорогу или позволяли себе задержаться на понравившемся берегу новой реки. Но в тот день, я помню, я так устала крутить педали и шла пешком, ведя велосипед, в то время как Амандина спала, посапывая, в деревянном седле и шляпа Филиппа съезжала ей на нос. Она спала, а я перебирала в памяти этапы нашего путешествия через Францию. Призрачные поезда, грузовики, хрупкий велосипед, наши ноги. Однодневные марши. Я видела башню впереди — церковь? мэрия? — в деревне, где мы могли бы переночевать. Мы почти добрались. Найти место. Помыться, поесть и спать. Я была поглощена мыслями о горячей воде, хлебе и вине, когда, плюясь камнями, из-за поворота вылетел маленький грузовик. Я отступила в канаву и ждала возможности вернуться на дорогу, но машина свернула к обочине и остановилась. Водитель вышел, бросив дверь кабины широко распахнутой.
— Добрый день, добрый день.
Он быстро преодолел те несколько метров, которые отделяли нас: синие хлопковые брюки и рубашка, вельветовая куртка застегнута до шеи, лоснящиеся темные волосы почти полностью закрыты беретом, глаза стального синего огня. Он поинтересовался:
— Вы добрались, куда хотели?
— Да, впереди деревня.
— Вы знаете это место?
— Нет, но я уверена, что мы могли бы…
— Я еду в Ле Пюи. Приблизительно один час на север. Там у вас будет больше шансов.
— Но мы на Луаре, как мне объяснили…
— Тебе все правильно объяснили, крошка. Только она течет через половину Франции. Здесь опасно. У вас есть документы?
— Да.
— Вы — евреи?
— Нет.
К этому времени Амандина слезла с багажника и встала рядом со мной, на ее лбу след от шляпы Филиппа, глаза круглые и черные. Заинтригованная новой ситуацией и желая понравиться джентльмену, она поинтересовалась у меня:
— Ты уверена, что мы не евреи?
— Абсолютно.
Посмотрев на меня, потом на Амандину, опять на меня, человек продолжил:
— Верю, хотя если вы евреи, я мог бы отвезти вас в тайное убежище.
— Мы действительно ни от чего не бежим. Только пытаемся возвратиться домой.
— Куда?
— В Реймс.
Как женщина из Авиньона, он рассмеялся. И смеялся так долго и со вкусом, что Амандина начала вторить, потом подключилась и я.
— Обожаю французских женщин, в каждой из вас течет кровь святой Жанны. На севере бошей больше, чем в самой Германии. Вы что, не слышали, что французы покидают Реймс? Четверть миллиона в прошлом году, а теперь по три-четыре тысячи ежедневно.
— Но мы идем не в город, а в маленькую деревню в сельской местности. Моя семья не уедет. Они там.
Вытерев лицо рукавом куртки, он сказал:
— Вся красота ситуации в том, что вы, возможно, правы, они не ушли, если породили такую дочь. Где вы планируете пересечь линию?
Я смотрела на него, понимая, что он подразумевает линию границы, которая отделяет оккупированный север от незанятого юга, но, так как я собиралась беспокоиться о пересечении не раньше, чем мы туда доберемся, то опустила голову и пожала плечами.
— Документы у нас в порядке, так что какая разница, где переходить?
— Разница в том, что никакие законы охранниками не соблюдаются. Нет твердых правил, кто должен быть задержан, а кто может пройти, кого угонят в лес и там расстреляют. Все это зависит от того, на какого боша нарветесь. Есть пункты лучшие, чем другие.
— Я не могу беспокоиться об этом сегодня. Линия все еще далеко. Я должна думать, где мы будем спать вечером.
— Конечно.
Он вытер рот, как будто пытался стереть невольно вылетевшие слова, задумчиво посмотрел на меня и, почти уговаривая, произнес:
— Поехали со мной. Я доставлю вас в Ле Пюи к ужину. И я знаю, где вы сможете найти все, в чем нуждаетесь. Кроме того, там красиво, городок расположен высоко на плато, и есть странноприимный дом при церкви, и ставни на окнах, и чечевица на столе. Ваша дорога длинна, война еще дольше.
И как будто Обрака, и Ле Пюи, и чечевицы не было достаточно, потому что следующим утром он послал к нам свою дочь.
Конечно, я не знала, что она его дочь, кто она вообще, когда она что-то шепнула женщине, стоявшей в очереди с карточками позади нас, и скользнула перед нею. Маленькая, худенькая сутулящаяся девушка в длинном, свободном платье, черных сабо с деревянными подошвами на крошечных ногах, гладкие темные волосы подстрижены в форме шлема, ей не могло быть больше семнадцати, показалось мне. Поздоровавшись со мной кивком, все свое внимание она сосредоточила на Амандине, хваля ее клетчатую блузочку и красивые глаза. Девочка, в ответ, изучала ее. Когда подошла наша очередь войти в магазин, она посмотрела на меня и сказала:
— На площади дю Пло есть бар, называется «Анис». Я буду там приблизительно через час.
И как если бы она все сказала, что хотела, все решила и согласовала, девушка вышла из очереди и быстро пошла прочь.
Когда мы нашли ее, она уже сидела за маленьким барным столиком. Помахав рукой, чтобы мы присоединялись к ней, она заговорила тихо и быстро:
— Если хотите, я могу довезти вас до окрестностей Виши. Завтра. В моем грузовике найдется место для вас и ваших вещей. Может, это вам поможет.