Америка глазами заблудшего туриста
Шрифт:
Будучи знакома с одним из этих итальянцев, она стала допрашивать: действительно ли я коммунистический агент? Мы не могли травмировать тронутое маразмом сознание бабушки, признались ей, что мы так шутим. Но подозрение уже закралось. Итальянец поспешил перевести разговор на другую тему. Представив меня бабушке, он серьёзно заговорил с ней о том, что я именно тот человек, который может скрасить её одиночество. Бабуля оценивающе осмотрела меня и спросила итальяшку: хорошо ли он знает меня, и надёжный ли я человек? Тот поклялся и советовал ей, не раздумывая, вступать в законный брак со мной. Обещал ей быть крёстным отцом нашему первому ребёнку. Другой итальянец корчился от смеха над кассой. Бабуля заинтересовалась, согласилась подумать, посоветоваться с детьми и внуками и дать ответ.
Также мне приходилось посещать во время работы отсек утилизации. Это было отгороженное место, где размещались пресс и упаковочная машина для паковки бумажных и прочих отходов. Мы свозили туда упаковочные картонные отходы.
Работали там двое-трое очень чёрных ребят неопределенной национальности. В их задачу входило сортировать свозимый хлам: пластик, стекло, бумагу… и упаковывать это добро. Из начальства туда редко кто заглядывал, поэтому работники чувствовали себя комфортно.
Мои картонные поставки были им по душе. От них лишь требовалось закладывать коробки под пресс.
Мы не знали имён друг друга, да и говорить нам было не о чём. Мы лишь обменивались приветствиями: «Hi! Big Boss Man.»
Внешность ребят не украшала территорию пансионата, и вероятно, им не рекомендовали разгуливать в своей замызганной одёжке среди отдыхающих гостей. Тем не менее, работникам приходилось выползать из своего офиса, и если мы встречались, то всегда обменивались приветственными вопросами:
— How are you, Big Boss Man?
— I'm very buisy today, — обычно отвечал чёрный Garbage Man с наигранной серьёзностью. Мои сотрудники, наблюдая подобные сцены, отмечали наш производственный юмор. Шуточный ярлык Big Boss Man устойчиво обрёл уважаемый статус среди прочих работников метлы, тачки и утилизации. Во многих местах, куда я доставлял продукты, ко мне обращались не иначе, как ВВМ.
Однажды, я пришёл к семи утра на работу, а у нашей конторы торчал парень, явно кого-то поджидающий. Более того, он был наряжен в футболку, какие выдавали работникам нашего отдела. Видя, что я открываю контору, он обратился ко мне:
— Доброе утро! Меня зовут Larry.
— Привет, а я Сергей.
— Пардон, как ты сказал твоё имя?
— Сергей, — привычно повторил я.
— И ты работаешь здесь?
— Да, я утренний босс этого отдела.
— Понятно. Я тоже поступил к вам на работу, и мне назначили начинать с семи утра.
Я успел лишь выразить ему своё удовлетворение и собирался ввести его в курс утренних дел, как в контору прибыл Джон. Он обрадовался тому, что мы уже познакомились, и начал с торжественного введения работника в почётную должность. Объявил Ларри, что первое время тот поработает в паре со мной, и что тому здорово повезло, так как напарник-наставник у него не простой, а русский. Возможно, шпион.
Ларри выразил свою заинтересованность этим фактом и признался нам, что он сам тоже впервые во Флориде и чувствует себя здесь, как иностранец.
Приехал он лишь пару дней назад с Аляски. Я заметил, что он приехал на автомобиле почти из России, и мы, в какой-то степени, соотечественники. Ларри не понял, почему я записал его в свои земляки, а Джон, большой знаток истории CCCР, лишь наблюдал за нашим диалогом и посмеивался.
На всякий случай, я спросил Ларри, не говорит ли он по-русски. Мой вопрос его лишь удивил.
Тогда я стал лечить парня, объясняя, что Аляска, откуда он прибыл, — бывшая российская территория, которую, возможно, скоро придётся вернуть России. Но Ларри воспринял это как шутку. Выяснилось, что он никогда и не слышал о российской истории Аляски. Я призвал Джона подтвердить исторический факт. Тот, не желая вмешиваться в наш диалог, лишь посмеивался, и предположил, что Ларри сейчас воспользуется телефоном, дозвонится до Аляски и сам всё выяснит. Ларри так и не поверил мне, но явно озадачился.
Работать в паре с новым коллегой оказалось приятно. Наши хождения по складам гармонично совмещались с разговорами. От него я узнал, что на Аляске он живёт и работает последние пару лет; а вообще — он из Сан Диего, Калифорния. Там живут и все его родственники. С его слов, он один у них такой неустроенный: перекати поле. Но ему так нравится.
Спустя несколько часов совместной работы, мы уже хорошо понимали друг друга без утомительных объяснений: как кто докатился до такой жизни и работы с тачкой.
Он рассказывал мне о Сан Диего и Лос-Анджелесе: как там жарко и загазованно, по сравнению с полюбившейся ему Аляской. А последнее время — ему и люди, и природа Аляски всё более по душе.
В Нью-Йорке он бывал лишь проездом, в течение 2–3 дней, и, узнав, что я провёл там целое лето, поинтересовался моими впечатлениями о городе.
Мы, на удивление быстро, нашли общий язык, в котором юмор участвовал достаточно свободно.
К середине рабочего дня у нас уже сложились свои штампы общения; суть и соль, которых была понятна только нам. Когда речь зашла о музыке, то я уже не удивлялся тому, что у нас много общего в восприятии таковой. Ларри рассказывал мне, какие команды он видел живьём во время их гастролей в Сан Диего и Лос-Анджелесе.
Как я понял из его разъяснений, Калифорния являлась их центром музыкальной индустрии, и ни один гастролирующий по стране музыкант не пропускал Лос-Анджелес и Сан Диего.
Как он признался, во времена молодости, его особенно впечатляли урожаи, которые они собирали на стадионах после окончания концертов.
В это утро, когда мы встретились с ним у конторы, по пляжу озабоченно бродил субъект, якобы, ищущий забытую им вещь. Но, взглянув на него, нетрудно было определить профессионального искателя, или, по крайней мере, энтузиаста.
Упомянув о том утреннем пляже, Ларри предположил, что тот, вероятно, тоже на многих концертах побывал. Как он заметил, в истоптанной траве стадионов, они с ребятами собирали богатые урожаи часов и прочих ювелирных побрякушек, посеянных в концертной толчее и скачках. Никакой пляж не сравнится со стадионом после выступления известной рок-команды. Хотя таковые культурно-массовые мероприятия, в отличие от пляжей Калифорнии и Флориды, не каждый день случаются.
Из прочих его комментариев я понял, что многие коренные американцы (афроамериканцы — особое исключение) не могут позволить себе некоторые эксперименты, в которые, сломя голову, пускаются прибывающие в их страну туристы.