Америка справа и слева
Шрифт:
— Видите ли, я не знал об этом, — сказал он после тоскливой паузы. — Очевидно, такие меры продиктованы особыми соображениями. Но это не меняет существа дела. Есть немало других фактов. Вы, конечно, слышали, что в Сан-Антонио есть крупные военные базы?
— Да, мы слышали.
— Так вот я хочу свозить вас на одну из них.
— Вы имеете на этот счет полномочия от командующего базой? — спросил Москвич.
— Нет, не имею, но я думаю, что нас пропустят.
— На этот раз вам придется осмотреть базу одному, — сказал Вашингтонец. —
— Хорошо, идите, — смилостивился мистер Гартвиг. — Но при одном условии. Вечером мы продолжим разговор у меня дома. Вы посмотрите, как живет средний американец, и вообще узнаете много интересного.
Он вручил нам свою визитную карточку: «Ричард Д. Гартвиг. Агентство по рекламе и объявлениям». Жил он неподалеку от мотеля, в котором мы остановились.
— Я жду вас в шесть часов, — сказал мистер Гартвиг. — Вы, надеюсь, не потеряете аппетита, если на ужин будет подана капиталистическая свинья?
Он громко рассмеялся своей шутке. Нет, сегодня нам положительно не везло! На улице возле нашей «Акулины» уже расхаживал полицейский.
— Почему оставили здесь машину? — напустился он на нас. — Вы не видите надпись, что здесь парковаться запрещено?
Москвич понял, что наступила пора лезть в карман за рекомендательным письмом. Полицейский развернул протянутую бумажку и стал читать. На его лице появилась улыбка:
— О, русские! Из Москвы! Весьма, весьма рад. Он еще раз пробежал текст, задержался взглядом на красном грифе «Правды» и вернул письмо.
— Сожалею, — сказал он ледяным тоном. — Но перед законами штата Техас равны все народы и страны.
Вслед за этим он спокойно достал из кармана книжку и стал что-то писать.
— Это вы владелец машины? — Он ткнул пальцем в грудь Вашингтонца. — Фамилия? Рост? Цвет глаз?
— К чему такие подробности? — удивился Москвич.
— И чего же ты хочешь от техасского полисмена? — буркнул Вашингтонец.
Закончив писать, полицейский вырвал из книжки листок, оказавшийся судебной повесткой.
— Пришлите по почте пятнадцать долларов штрафа или потрудитесь завтра явиться в суд после двенадцати часов дня. Кстати, я бы не советовал вам показывать нашему судье письмо из «Правды». Боюсь, как бы он не удвоил сумму штрафа…
Мы поблагодарили полицейского за его ценный совет и поехали по городу.
Навьюченные ослики семенили нам навстречу; старики мексиканцы, опустив головы на грудь, не шевелясь, сидели в тени невысоких глиняных стен; босая девочка-подросток с тремя нитками бус на загорелой шее несла куда-то рыжего петуха, может быть, па тот шумящий, звенящий, поющий, пряно и терпко пахнущий базар, который раскинулся под самым боком у ветхой испанской церквушки, построенной два с половиной века тому назад.
Окаменевшее время уснуло в развалинах монастыря Сан Хозе
Сейчас Аламо — святыня и гордость Техаса.
Кондиционированный воздух и электрический свет, которым залита крепость, мешают воображению. Мы потрогали руками шершавую каменную стену. Стена была холодна и пахла сыростью, как в ту мартовскую ночь 1836 года, когда несколько десятков стрелков (все, что осталось от отряда американцев-колонистов, захвативших Сан-Антонио) приготовились к последнему бою.
— Это были самые отчаянные авантюристы, которых когда-либо видел свет. Смелые, решительные и упрямые, как черти, — сказал нам пожилой турист-американец, заметив, что мы разглядываем тусклые портреты последних защитников крепости.
— Захватчики, вот кто они были! — резко повернулся к нему стоящий рядом юноша. — Агрессоры и оккупанты.
Судя по всему, это был мексиканец. Глаза его сверкали гневом.
— Позвольте, позвольте, молодой человек! — растерянно забормотал старик.
— Не позволю! — выкрикнул юноша. — Если вам позволить, вы весь мир заграбастаете.
Опасаясь быть втянутыми в американо-мексиканский конфликт, мы отошли в сторонку. Но мексиканец презрительно сплюнул на каменный пол и, не оглядываясь, направился к выходу.
И будто из другого измерения мы услышали хриплый голос и соленые шутки Дэви Крокета — лесного бродяги, отпетого скандалиста, поэта и конгрессмена из штата Теннесси. Он стоял у костра, разложенного на каменном крепостном полу, и опирался на свою старую длинноствольную «Бетси», легендарную винтовку, из которой он без промаха поражал бизонов, горных медведей и индейцев из племени Крик. На голове Крокета была шапка из енота. Пушистый хвост, опускаясь на плечо, щекотал обветренную щеку старого охотника.
С лежанки за Крокетом злыми глазами следил Джеймс Бови, работорговец из Луизианы, бежавший в Техас после убийства шерифа. У Бови только что окончился приступ малярии, ему было жарко, и он то и дело вытирал пожелтевшее лицо большим шелковым платком, подарком его последней жены — донны Хуаны Мартины де Вераменди, дочери мексиканского вице-губернатора.
Дэви Крокет не закончил рассказа о забавном эпизоде из своей жизни: о том, как он однажды пытался стать благочестивым фермером в родном штате Теннесси. Страшный взрыв потряс крепость, и сквозь дым и пыль в пролом хлынули солдаты мексиканского генерала Антонио Лопес де Санто Анны.