Америка справа и слева
Шрифт:
Защитники крепости пали все до одного. Но через шесть недель американцы под командованием Сэма Хьюстона разбили мексиканскую армию у реки Сан-Хасинто, захватив в плен генерала Санто Анну. Техас был отторгнут от Мексики. Американская экспансия на юг продолжалась.
С тех пор клич «Помни Аламо!» надолго стал боевым кличем американской армии.
Осмотр галерей и бастионов крепости Аламо не занял у нас много времени. Мы вышли на уличную площадь через овальную дверь, обрамленную четырьмя невысокими витыми колоннами.
У травяного газона на фоне крепостных стен фотографировались дети. Толстый мексиканец, прикатив в тень пальмы тележку-плиту на мотоциклетных колесах, окликал желающих отведать «горячую собаку» — булочку, начиненную сосиской и луком.
На перекрестке стоял большой рекламный плакат. Бравый солдат в каске и с автоматом улыбался прохожим.
«Твой флаг — твое будущее. Вступай в армию Соединенных Штатов. Тебя ожидает слава, путешествия и веселая жизнь», — было написано на плакате.
Прохожие шли мимо, не отвечая на улыбку бравого солдата. Но вот у плаката остановился парень в рыжем комбинезоне. Он насвистывал какой-то веселый мотивчик. Парень постоял, пошел было прочь, потом снова вернулся к плакату.
— «Тебя ожидает слава, путешествия и веселая жизнь…» — прочел он вслух. Видимо, он прикидывал, стоит ли ради веселой жизни путешествовать во Вьетнам и подставлять там голову под пули. Тем более что «веселую жизнь» можно было найти и здесь, рядом со старинной крепостью Аламо.
Мы зашли в бар, чтобы пропустить по бокалу знаменитого техасского пива «Одинокая звезда». В баре царил полумрак. В центре зала на столе между двумя декоративными колоннами стояла молоденькая девушка, совсем еще ребенок. Зеленые электрические лампочки, светясь вполнакала, отбрасывали на нее мертвенно-бледный свет. На девушке не было никаких одежд, если не считать нескольких квадратных сантиметров блестящей ткани на бедрах.
На обнаженную девушку никто не обращал внимания. У окна за батареей бутылок сидели два морских пехотинца. Один клевал носом, другой часто вскакивал и, цепляясь за стулья, убегал в туалет. Четверо рабочих-негров играли в карты. Бедно одетый старик поднял кем-то брошенный на пол журнал и разглядывал фотографии.
Но вот в пивную ввалилась шумная ватага подростков. Мальчишки уселись вокруг стола, на котором стояла девушка. Веснушчатый паренек сунул в щелку музыкального ящика двадцатипятицентовую монету. Ударили трещотки, вздохнул контрабас, раздались звуки саксофона. Девушка начала танцевать. Впрочем, танцем это назвать было нельзя. То, что она делала, было просто неприлично. При этом она медленно поворачивалась, давая возможность разглядеть ее со всех сторон.
Мальчишки заерзали на стульях.
— Двигайся живее, а то замерзнешь! — крикнул тот, что бегал запускать музыкальный ящик.
Старик захохотал. Морской пехотинец, клевавший до этого носом, проснулся и потребовал пива. Негры рабочие расплатились, собрали карты и ушли.
Пластинка кончилась, и девушка, тяжело дыша, снова облокотилась о колонну. Морской пехотинец, возвращаясь из уборной, подошел к ней и что-то вполголоса сказал.
— Я же на работе, — громко ответила девушка. Пехотинец выругался и, пошатываясь, вернулся на место.
Музыкальный ящик молчал. У мальчишек, наверное, не было больше денег. Они оглядывались по сторонам в надежде, что кто-нибудь из посетителей заплатит за музыку.
Из-за стойки вышел бармен.
— Цыплята! — презрительно бросил он мальчишкам и достал четвертак из кармана белого фартука.
Музыкальный ящик весело затарахтел, и девушка снова начала дергаться, как заведенная кукла. В глазах ее была тоска. На нее было стыдно смотреть, и в то же время ее было жалко.
— Поедем лучше в мотель, почитаем газеты, — предложи Вашингтонец.
Хозяин нашего мотеля был в прошлом капралом оккупационных войск в Западной Германии. В Гамбурге он женился на рыжей немке Марте, взяв в приданое хороший капитал, на который и открыл здесь мотель. Это, однако, не помешало ему быть самого невысокого мнения о своих новых родственниках. Узнав, что мы фронтовики, он долго пожимал нам руки и призывал нас «тряхнуть стариной и всыпать нацистам еще раз».
— Их полно здесь, в Сан-Антонио, — рассказывал он, развалясь в кресле у телефонного коммутатора. — Союзничками стали, сучьи дети. Обучаются на наших военно-воздушных базах летать на наших же скоростных бомбардировщиках. Поверьте мне, эти паршивцы во сне и наяву видят, как они снова бомбят Россию и Францию. За ними нужен глаз да глаз. Властолюбивы, черти, по своей супруге знаю. Но я ей воли не даю. Только она на меня заорет, а я ей в ответ: «Хайль Гитлер! Слушаюсь, мой фюрер!» Она и затыкается, нацистская стерва…
Мы купили газету, бросив пятнадцать центов в коробку из-под сигар. Это была обычная провинциальная американская газета с обычными рекламными объявлениями, между которыми ютились узенькие столбики информации. В газете было сорок шесть страниц, которые слагались из четырех секций. Первая секция была посвящена последним новостям. Другая — спорту, третья — комиксам. Четвертая носила название «Стайл», что значит «стиль». На первой странице этой секции взгляд читателя привлекала фотография женщины в насквозь просвечивающемся платье. Подпись под снимком гласила: «Миссис Блакфингер доказала, что Техас вовсе не глухая провинция, как считают некоторые снобы из Нью-Йорка».
Внизу страницы был еще один снимок. На этот раз мужчины. Он был в черном вечернем костюме с большой белой астрой в лацкане пиджака.
— Какой-нибудь иностранный посол приехал в Техас? — предположил Москвич.
— Отнюдь, — отозвался Вашингтонец. — Вот послушай:
«Одинокий Мне пятьдесят два года. Вполне крепок физически. Рост — 5 футов 6 дюймов, вес — 165 фунтов. Неплохо зарабатываю. Желаю познакомиться с молодой одинокой женщиной, обязательно белой, можно с легкой примесью мексиканской крови. Цель: совместная борьба с одиночеством. В дальнейшем возможен брак. Сам я играю на гитаре и пою. Помещаю свою фотографию, сделанную в этом году. Желающих откликнуться прошу звонить с 6 до 11 вечера».
— Да, да, не будем снобами, — заключил Вашингтонец. — Техас вовсе не глухая провинция. Тут знают, что такое настоящий «стайл».
В секции новостей мы натолкнулись на сообщение о таинственном Зодиаке. Неделю назад, когда мы были в Сан-Франциско, там только и разговоров было, что о Зодиаке. (Так тамошняя полиция прозвала убийцу детей, которого никак не могли изловить.) Теперь в заметке из Сан-Франциско мы прочитали:
«Полицейский сержант, дежуривший у пульта связи в ту ночь, когда раздался звонок от человека, назвавшегося Зодиаком, уверен, что это был действительно Зодиак. Звонивший был прекрасно осведомлен об обстоятельствах всех пяти убийств детей и упоминал такие подробности, которые еще не просочились в прессу. Разговаривая с полицейским, Зодиак плакал: