Америка справа и слева
Шрифт:
— Представьте себе, леди и джентльмены, что вы не оклахомцы, а киевляне. Вообразите также, что я не американский адмирал, а советский. Так вот, товарищи оклахом… то есть я хотел сказать… киевляне, наш советский атомный флот эту самую Америку уничтожит…
И адмирал понес такое, что наши друзья оклахомские журналисты даже передать нам посовестились.
Лишь намеками, смущаясь и посмеиваясь, объяснили, что речь адмиральская была на редкость антисоветская и крайне провокационная. В конце своей речи Айзик Келли, изображая из себя не советского, а уже подлинно американского адмирала, воскликнул:
— Проснись, Америка!
Мы спросили:
— Зачем понадобился адмиралу Келли этот глупый антисоветский балаган?
— Такие речи стали уже традицией, — смущенно ответили наши собеседники.
Но ложек для всех задиристых генералов и адмиралов у нас, конечно, не хватало. А патологическим антикоммунизмом заражены в Соединенных Штатах не только высшие военные чины, но и некоторые гражданские лица. В данном конкретном случае мы имеем в виду группу незнакомых нам джентльменов, которые в Техасе поселились в соседних с нами комнатах мотеля и чуть ли не всю ночь не давали нам покоя: стучали в стены, выкрикивали по нашему адресу какую-то чушь и пьяными голосами грозились повесить нас на первом же суку. Лишь на рассвете, исчерпав свои силы и возможности, крикуны угомонились. То ли поехали дальше пробуждать Америку ото сна, то ли уснули сами.
— Что же это все-таки за люди? — спросил невыспавшийся Москвич у Вашингтонца. — Чего они хотели?
— Этой публикой надо заняться особо, — ответил Вашингтонец. — Вот я сейчас наведу справки, запасусь кое-какими нужными адресами.
Вашингтонец отправился к портье звонить по телефону. Вернувшись, он сказал:
— Все в порядке. Сегодня мы увидим прелюбопытных людей. Возможно, это будут члены общества Джона Бёрча, возможно, сторонники бывшего губернатора Алабамы Джорджа Уоллеса, а возможно, даже и куклуксклановцы. Только одно условие, мой друг: держи себя в руках и не отвечай на провокации…
Мы поехали на другой конец города. Возле массивной двери, на которой висел отпечатанный в типографии плакат «Помни «Пуэбло»!», Вашингтонец остановил машину.
— Нам сюда!
Из приемной, почти до потолка заваленной растрепавшимися кипами листовок, мы прошли в большую комнату. У стены, на которой висел портрет Джорджа Уоллеса, стояла трибуна с микрофоном. Мы догадались, что комната служит залом заседаний. Сейчас здесь находился лишь розовощекий седовласый толстяк. Положив ноги на низенький столик и откинувшись на спинку кресла, толстяк заседал в полном одиночестве. Впрочем, когда мы подошли ближе, то эаметили, что он спит. Над его головой висел цветной портрет Барри Голдуотера с надписью «Мистер Консерватизм».
Будить пожилого розовощекого джентльмена, сладко спавшего на работе, не хотелось, и мы принялись рассматривать листовки и брошюры, наваленные на столах.
Одна из листовок вопрошала: «Будете ли вы свободно праздновать нынешнее рождество?» Ответ на этот леденящий душу вопрос был дан ниже: «Нет, если вы не научитесь ценить блага, ниспосланные вам богом в виде американской системы свободного предпринимательства. Нет и еще раз нет, если вы не научитесь видеть в коммунизме вашего врага!»
А вот листовка с портретом директора Федерального бюро расследований (ФБР) Эдгара Гувера. Под портретом текст: «Не забывайте, что основная цель коммунистического заговора — овладение всем миром!» — и личное факсимиле руководителя американской охранки.
Очередная изящно изданная
А вот пачка узеньких бумажных полосок: «Сбросьте на Ханой ядерную бомбу!» Ни больше, ни меньше! Тыльная сторона плакатиков предусмотрительно смазана клеем.
Услышав, наконец, наши шаги, розовощекий джентльмен открыл глаза и спросил:
— Кто здесь?
— Корреспонденты «Правды».
Толстяк вскочил как ужаленный. Щеки его тряслись от ужаса. Наверное, он решил, что проспал какие-то важные события, может быть, даже вторжение в Америку иностранных вооруженных сил. Он даже ущипнул себя за ухо.
— У вас нет никаких оснований так пугаться, — успокоил его Вашингтонец. — Мы хотели бы задать вам несколько простых вопросов, вот и все.
Постепенно розовощекий джентльмен пришел в себя и даже подбоченился.
— Вам нужно говорить не со мной, а с мистером Колмэном, — сказал он. — Мистер Колмэн сейчас в кафе.
— Он сюда вернется?
— Не уверен. Мистер Колмэн владеет известным кафе «Дубовая ветка» и почти всегда находится при своем деле. Все, кто хочет повидаться с ним, идут туда.
— Вы объясните нам: как разыскать это кафе? — спросил Вашингтонец.
— Погодите, погодите! — забормотал розовощекий джентльмен. — Дайте минуточку подумать, как там все получится. Вот вы входите в кафе и объявляете, что вы представители самой главной коммунистической газеты… Боже мой! Что же там будет?! Как будет реагировать мистер Колмэн? Ведь там кругом стулья, разная посуда, ножи…
Толстяк даже зажмурился, стараясь, наверное, представить себе сцену в кафе «Дубовая ветка».
— Вы знаете, а я бы рискнул, — сказал он после тягостных размышлений. — Я позвоню сейчас мистеру Колмэну, и к вашему приходу он немного остынет. Только не вздумайте называть его бёрчистом.
Он этого не терпит. Называйте его просто южным консерватором. «Южный консерватор», предупрежденный толстым человеком, уже поджидал нас под вывеской своего кафе. Это был голубоглазый, длинноголовый и длинноногий блондин, которого самые придирчивые, самые дотошные расологи третьего рейха наверняка признали бы чистокровным арийцем. Тем не менее, он был чистокровным техасцем.
— Сэмюэл Колмэн, майор американских военно-воздушных сил в отставке, — представился он нам.
Техасский майор вел себя серьезнее, чем оклахомский генерал. Во всяком случае, он не прыгал вокруг нас козлом, не щупал наши мускулы, не предлагал схватиться на кулаках. Мистер Колмэн казался спокойным и уравновешенным человеком, занятым больше своим кафе, чем политикой.
— Прошу вас, господа, заходите, — сказал он. — Здесь собираются обычно мои единомышленники. Вы здесь будете, очевидно, первыми, кто не разделяет моей философии.