Америка справа и слева
Шрифт:
В кафе было шумно. У стойки на высоких вертящихся табуретках сидело с десяток оживленно разговаривающих людей. Эти люди могли быть и лавочниками, и клерками, я шоферами грузовиков, и военными отставниками. Между табуретками болтался хромой идиот с костылем. Иногда он вступал в разговор, бросал реплики. По-видимому, он чувствовал себя в этой компании как равный среди равных. Посетителям прислуживал юноша, совсем мальчик. Он метался по залу с подносом, уставленным тарелками, кружками и чашками.
Нетрудно было догадаться, почему мистер Колмэн предпочитает собирать единомышленников не в штаб-квартире своей организации, а в кафе «Дубовая ветка»: единомышленники, помимо своих горячих чувств, несли мистеру Колмэну доллары и оставляли их здесь за выпитый кофе, за съеденные сандвичи,
«Южный консерватор» привел нас к столику в дальнем углу зала, и мы сели на грубые дубовые скамейки. Судя по всему, и дуб в этом кафе был в моде.
— Майор, — обратился к мистеру Колмэну Вашингтонец, — перед вами два советских коммуниста. По профессии мы журналисты. Мы пришли сюда не для дискуссии с вами, а для того, чтобы познакомиться с вашими политическими взглядами. Мы хотим рассказать об этих взглядах нашим читателям. Давайте сразу договоримся: не будем спорить. Времени у «ас всего полчаса, да и вы, судя по всему, занятый человек. Так что давайте на эти полчаса заключим что-то вроде перемирия. Подходят вам наши условия?
— О'кей! — согласился мистер Колмэн.
При этом он печально развел руками, как бы говоря: «Жаль, конечно, что нельзя вас повесить на дубе, что стоит около моего кафе. Очень, очень жаль! Но ничего не попишешь. Перемирие так перемирие».
К столу подлетел мальчик и поставил перед нами по чашке дымящегося кофе.
— Мы не скрываем своей программы ни от кого, не будем скрывать ее и от вас, — сказал мистер Колмэн, размешивая сахар в своей чашке. — Прежде всего, мы исходим из того, что нынешнее правительство Соединенных Штатов Америки является прокоммунистическим.
— Прокоммунистическим? — Москвичу показалось, что он ослышался.
— Да, конечно, прокоммунистическим. Все, что делает американское правительство, на руку одним лишь коммунистам. Правительство терпит новый режим на Кубе. Оно допускает, чтобы Организация Объединенных Наций принимала резолюции, идущие вразрез с нашими интересами. Оно согласилось на парижские переговоры с Вьетконгом…
— А как, по-вашему, нужно решать вьетнамскую проблему?
— Очень просто. Перейти границу. Взять Ханой и Хайфон. Нас не интересует, кто начал войну, кто там прав и кто виноват. Престиж Америки превыше всего. Мы считаем, что раз войска посланы, то они должны выиграть войну в кратчайший срок. И любыми способами. Генерал Макартур совершенно справедливо говорил, что у победы нет заменителей. А нынешнее правительство, так же как и два предыдущих, не в состоянии выиграть войну. Да и что можно ожидать от правительства, которое является игрушкой в руках монополий, хозяйничающих на восточном побережье страны? Эти монополии дают деньги на избирательную кампанию и приводят к власти нужных им людей. Разве такое правительство может говорить от имени народа?
— А кто может говорить от имени народа?
— Мы! — выпалил мистер Колмэн. — Нас, мелких собственников, гораздо больше, чем миллионеров.
Мы подумали о том, что Гитлер в двадцатых годах точно так же демагогически нападал на монополии, привлекая на свою сторону мелких лавочников. Наверное, эта же аналогия пришла в голову и мистеру Колмэну.
— Нас легко спутать и с нацистами, — сказал он, глядя на нас в упор. — Но перед Германией тогда было два пути: коммунизм или фашизм. Мы предлагаем американскому народу третий путь: наш путь.
Мистер Колмэн подозвал мальчика и велел принести нам еще по чашечке кофе.
— Не подумайте, — продолжал мистер Колмэн, — что мы хотим ликвидировать крупные корпорации. Зачем резать кур, которые несут золотые яйца? Но монополии восточного побережья будут лишены политической власти. Находясь под нашим пристальным наблюдением, они не смогут влиять на правительство. Политическая власть перейдет в руки наших людей! У нас достаточно сил! Мы стягиваем в один кулак консервативные элементы обеих партий — республиканской и демократической. Наши идеи популярны в армии. Мы имеем свои программы по радио и телевидению, издаем нужные нам книги и брошюры. Не забывайте, что пять лет тому назад за кандидатуру Барри Голдуотера в президенты Соединенных Штатов проголосовали двадцать семь миллионов американцев.
Готовясь к путешествию, мы внесли в список знаменитых американцев, с которыми следовало бы побеседовать, и Джорджа Уоллеса, бывшего губернатора штата Алабама, кандидата в президенты США на выборах 1968 года от созданной им же «третьей партии». Но, посмотрев на географический атлас, мы увидели, что город Монтгомери, где живет Уоллес, находится в заштрихованном квадрате: туда советским журналистам въезд запрещен.
А поговорить очень хотелось. Джордж Уоллес — личность весьма примечательная. Вполне возможно, что он себя еще покажет. Майор Колмэн не зря упомянул о 1972 годе. Это будет год очередных президентских выборов.
В 1968 году Уоллес едва не спутал все карты в американском избирательном пасьянсе. За него проголосовал один из каждых семи избирателей. На него ставили все антикоммунисты и расисты. Но за ним пошли и многие бедняки, часть рабочих и мелких буржуа из так называемого «среднего класса». Всех их толкнули к Уоллесу недовольство положением дел в стране, страх и неуверенность в завтрашнем дне.
Пришибленному, обиженному, осатаневшему от тревоги обывателю нужен спаситель, пророк, грозный обличитель. В этой роли и выступал на предвыборных митингах Уоллес — «защитник маленького человека», «друг человека с нашей улицы». Он обещал «закончить вьетнамскую воину, поручив это дело военным, а не профессорам из женских колледжей». Он грозился «разогнать столичных бюрократов, а их портфели утопить в Чезапикском заливе». Он сулил «вырвать языки у интеллигентов-либералов», «схватить бунтующих студентов за их грязные и длинные волосы и оттащить в тюрьму», «отрубить жирные руки монополий», которые душат мелких лавочников и мелких предпринимателей.
— Бац! Бац! Бац! Прямо в голову! Между глаз! Наповал! Насмерть!
Так он обещал решить расовую проблему.
— Бац! Бац! — это в негров, разумеется.
— Закон о регистрации личного оружия — это коммунистическая диверсия, — заявил Уоллес. — Нужно регистрировать коммунистов, а не пистолеты. Регистрировать их — и за решетку. Это — единственное средство избавиться от них… Я предпочел бы быть фашистом, чем коммунистом. По крайней мере, фашист верит в бога.
Друг «маленьких людей» Джордж Уоллес одновременно связан, как выяснилось, крепкой дружбой с весьма крупными шишками из мира бизнеса — некоторыми оклахомскими нефтяниками и техасскими банкирами. Они щедро снабжают его деньгами, но стараются до поры до времени остаться в тени.
— События в стране развиваются в пользу Уоллеса, — сказал нам мистер Колмэн. — Перед нашим движением большое будущее.
— Мистер Колмэн, — обратился к нему Вашингтонец, — Я покажу вам сейчас статью, которую я вырезал из вашингтонской газеты «Ивнинг стар», а вас попрошу прокомментировать ее.
Статья, которую Вашингтонец положил на стол перед майором, была озаглавлена:
УОЛЛЕСОВСКИЙ КОШМАР МОЖЕТ ЗАКОНЧИТЬСЯ ДИКТАТУРОЙ
В статье говорилось: «Миллионы американцев, слушающие Уоллеса и его напарника Лимэя [2] , пытаются стряхнуть с себя наваждение нервным пожатием плеч. Они видят толпы, которые рукоплещут Уоллесу, когда он грозит переехать автомобилем любого демонстранта, который загородит ему дорогу, или когда он обещает утвердить закон и порядок путем создания страха перед полицейской системой. Толпы рукоплещут Лимэю, когда он обещает установить на земле мир на американских условиях путем размахивания над головами народов ядерным оружием. И тем не менее, многие американцы полагают, что Уоллес и Лимэй не имеют ничего общего с настоящей Америкой. Правда, иногда в их сознании возникает сравнение взлета Уоллеса со взлетом Гитлера, но они стараются отмахнуться от этого сравнения. Они еще не готовы признать, что фашизм может стать главной силой в современной Америке.
2
Генерал в отставке Лимей был кандидатом в вице-президенты США от партии Уоллеса.