Америка справа и слева
Шрифт:
В Нью-Йорке, на Бродвее, мы видели, как строится небоскреб. На строительной площадке мы не обнаружили ни горсти цемента, ни куска арматуры, ни штабеля кирпича. Кругом было пусто. И в то же время небоскреб рос не по дням, а по часам. Длиннорукие краны поднимали в небо «прямо с колес» железобетонные балки, стальные перекрытия. Впрочем, строительные материалы просто и не могли бы уместиться на рабочей площадке, которая заканчивалась в каких-нибудь полутора десятках метров от стен строящегося небоскреба…
Мы посетили немало других строительных площадок, заводских цехов, фермерских хозяйств. И всюду мы видели, как здорово работают американцы, как толково организовано их рабочее место, как производителен их труд, как много очи успевают сделать за один день и даже за одну смену.
Во время поездки по Америке нам приходилось останавливаться в дорогих гостиницах и дешевых мотелях. Однажды нас угощали в первоклассном ресторане, где ужин на двоих обходится в пятьдесят долларов. Чаще всего мы питались в придорожных тавернах, где за эти же деньги могли бы пообедать пятнадцать человек. И всюду нас обслуживали с похвальной старательностью и вниманием.
Мы стриглись в парикмахерских, сдавали одежду в химчистку, заказывали телефонные разговоры с Москвой, делали покупки в магазинах. У нас не было ни единого повода потребовать жалобную книгу, обращаться к вышестоящему начальнику или строчить жалобу в редакции газет. И нам-думалось: не слишком ли мало мы преуспели в сфере обслуживания со времени Ильфа и Петрова?
Треть века… Много это или мало в жизни человека, в истории страны? Ничто не стоит на месте, и Соединенные Штаты, которые предстали перед нами на пороге семидесятых годов, сильно отличаются от той Америки, которую увидели советские писатели в середине тридцатых. Изменились люди, города, нравы, политический климат, изменилось само положение Америки в мире. И вместе с тем талантливая и остроумная книга Ильфа и Петрова не устарела. Многие её страницы как будто написаны сегодня.
Сверяя нынешнюю Америку с ее портретом, написанным треть века тому назад, мы нашли, что она по-прежнему одноэтажная, хотя в крупных городах выросли сотни новых красивых и удобных небоскребов; что Америка по-прежнему лежит на большой автомобильной дороге и что рассказ об этой дороге поистине достоин отдельной главы, а может быть, и целой вдохновенной книги; что американцы — рабочие, техники, инженеры, деловые люди, канцеляристы — умеют работать и что известные слова об американской деловитости не потеряли своего значения; что Америка богата. И не просто богата, а, как отмечали авторы «Одноэтажной Америки», она богата феноменально. У нее есть все — нефть, хлеб, уголь, золото, хлопок, — все, что может лежать под землей и расти на земле. У нее есть люди — прекрасные работники, способные, аккуратные, исполнительные, честные, трудолюбивые.
Но мы полностью согласны с главным выводом наших предшественников, которые в главе «Беспокойная жизнь» писали:
«Америка поднялась до высокой степени благосостояния, оставив Европу далеко позади себя. И вот тут-то выяснилось, что она серьезно и тяжело больна. И страна пришла к полному абсурду. Она в состоянии сейчас, сегодня прокормить миллиард людей, а не может прокормить свои сто двадцать миллионов. Она имеет все, чтобы создать людям спокойную жизнь, а устроилась так, что все население находится в состоянии беспокойства: безработный боится, что никогда уже не найдет работы, работающий боится свою работу потерять, фермер боится неурожая, потому что цены вырастут и ему придется покупать хлеб по дорогой цене, он же боится урожая, потому что цены упадут и хлеб придется продавать за гроши, богачи боятся, что их детей украдут бандиты, бандиты боятся, что их посадят на электрический стул, негры боятся суда Линча, политические деятели боятся выборов, человек среднего достатка боится заболеть, потому что доктора заберут у него все его состояние, купец боится, что придут рэкетиры и станут стрелять в прилавок из пулемета».
Мы видели в Америке великолепные магазины, изящные автомашины, прекрасные особняки в зеленых загородных районах. В городе Шарлотт (штат Северная Каролина) мы осматривали госпиталь муниципалитета. Госпиталь показался нам очень хорошим. Главный врач мистер Гарольд Грив водил нас по кабинетам и отделениям. Мы побывали в отделении, где лежали инфарктники. Чтобы узнать, как чувствуют себя больные, совсем не надо было заходить в палаты. В коридоре стояли телевизионные аппараты, на экранах которых было видно все, что происходит в помещениях. Рядом с экранами находились приборы, которые постоянно фиксируют пульс больного, кровяное давление, снимают кардиограмму. Если совокупность показателей становится угрожающей, в коридоре раздается сигнал тревоги. За восемьюстами пациентами этого госпиталя ухаживало две тысячи единиц обслуживающего персонала, не считая докторов.
— А сколько стоит лечение?
— За каждые сутки пребывания в госпитале пациент платит пятьдесят девять долларов. Это только за койку, питание и обслуживание. Каждая операция, каждая процедура, каждая инъекция — отдельный счет. Лечащему врачу — отдельный счет, — объяснил главный врач и развел руками. — Конечно, это фантастически дорого. Но вы знаете, что госпитальное обслуживание в Нью-Йорке стоит еще дороже.
Путешествуя по Америке, Ильф и Петров останавливались, как они пишут, в четырехдолларовом номере гостиницы на двоих. Обед в ресторане обходился тогда доллара в два на человека, а бензин в штате Нью-Йорк стоил шестнадцать центов за галлон. Сейчас эти цены кажутся просто сказочными. Галлон бензина сегодня стоит от тридцати девяти до сорока двух центов в зависимости от качества. О стоимости обеда и отелей мы уже упоминали.
Цены продолжают стремительно расти. Главные причины этого роста: война во Вьетнаме и колоссальные расходы на вооружение. Домохозяйки, приходя в магазин, в отчаянии хватаются за голову. Не удивительно, что в последние годы растет количество забастовок с требованием повышения зарплаты. Как раз, когда мы были в Америке, бастовали рабочие компании «Дженерал электрик». Нет, не стали американцы счастливее оттого, что электрические домики мистера Рипли вошли в быт Америки. Оказалось, что для счастья нужно гораздо больше, чем дрессированное электричество.
В Нью-Йорке, самом богатом городе капиталистического мира, особенно отчетливо видно, что такое нищета. Когда Москвич еще собирался в путь, он выписал в свой блокнот несколько абзацев из «Одноэтажной Америки», в которых Ильф и Петров делились своими впечатлениями от посещения нью-йоркской ночлежки:
«Из одного дрянного домишка доносилось скучное-прескучное пение. Человек, стоявший у входа в домик, сказал, что это ночлежный дом Армии спасения.
— Кто может ночевать здесь?
— Каждый. Никто не спросит его фамилии, никто не будет интересоваться его занятиями и его прошлым. Ночлежники получают здесь бесплатно постель, кофе и хлеб. Потом они могут уйти. Единственное условие — надо принять участие в вечерней и утренней молитве.
Пение, доносившееся из дома, свидетельствовало о том, что сейчас выполняется это единственное условие. Мы вошли внутрь.
Раньше, лет двадцать пять тому назад, в этом помещении была китайская курильня опиума. Это был грязный и мрачный притон. С тех пор он стал чище, но, потеряв былую экзотичность, не сделался менее мрачным. В верхней части бывшего притона шло моление, внизу помещалась спальня — голые стены, голый каменный пол, парусиновые походные кровати. Пахло плохим кофе и сыростью, которой всегда отдает лазаретно-благотворительная чистота. В общем, это было горьковское «На дне» в американской постановке».