Американская дырка
Шрифт:
Потом три дня мы ходили по гостям, обменивались крашенками, христосовались, пили вино, лопали рыхлые подсыхающие куличи, выслушивали бородатые остроты вроде “не яйца красят человека, а человек яйца” и думать не думали про текущие дела нашей странной подпольной борьбы (благо до праздников дела соблюдались в строгом порядке). А между тем янки бурили в Миннесоте как очумелые, спеша прогрызться к золотой начинке недр, и благодаря их ударному труду
Америка, не ведая истинной причины, медленно, но верно, точно травящая сквозь игольную дырку резиновая лодка, сдувалась до заслуженной величины.
По случаю назревшего экономического кризиса Капитолий перекрыл китайским товарам путь на внутренний
Штатов, что, в свою очередь, вызвало кризис производства в
Поднебесной, а заодно и политическую свару с сопутствующим дипломатическим шантажом, войной державных амбиций и целым ворохом сто первых китайских предупреждений. Тем временем по всему миру государственные и частные банки, оборотистые предприятия и просто имущие граждане срочно избавлялись от усыхающего доллара, отказавшись от него, как от резервной валюты. В Америку нежданно хлынула родная денежная масса, втрое превосходящая ту, что имела здесь внутреннее хождение еще два-три месяца назад. Для Вашингтона и стран с ориентированной на него экономикой это была катастрофа -
Америка проваливалась в собственный толчок. На восточном побережье в магазинах пропали тушенка, крупы, соль и спички, а на западном в целях экономии энергоресурсов начались веерные отключения электричества, что привело к массовой порче продуктов в промышленных холодильниках, и были замечены перебои со спиртным. Наконец стало очевидно, что коллективный страх и неуверенность уже изрядно пропитали сознание американцев, сковав их волю иррациональным чувством бессилия. Духи преисподней одолевали эту землю – вселяясь в ее жителей, одни лишали людей способности просыпаться в радости, другие смущали помыслы сомнением, третьи принуждали предавать и в предательстве видеть спасение.
О том, что местные магнаты спешно уводили остатки активов своих компаний за рубеж, главным образом в Россию, можно было бы и не говорить, если б это в точности не отвечало прогнозам Капитана.
Словом, перераспределение беды и блага шло полным ходом, отчего в народной русской жизни образовалось некоторое радостное оживление.
Что касается окрепшей и ставшей уже бесспорной тенденции к национальному сплочению, то чего стоит одна заставка к телепредставлению “Русский передел”, которое вел по субботам круглолицый, плотный и напористый тип с благозвучной птичьей фамилией (помню, он был уже прежде ведущим каких-то программ и даже вызвал во мне симпатию отвагой нескольких суждений, но здесь он заблистал, как римская свечка) – на фоне мерцающих в клиповом режиме документальных кадров побед и ужасов отечественной истории всплывала огненная цитата:
Если русские, вместо того чтобы есть друг друга, помогут друг другу, они станут господами мира.
Константин Леонтьев
(Между прочим, цитату из несуществующего письма Леонтьева по заданию
Капитана сочинил я, в чем каюсь – получилось как-то плакатно, без нюансов. Проще было дать выдержку из подлинной застольной речи
Сталина: “Русские – это основная национальность мира”.) Да что говорить – у всех есть телевизор.
Собственно, я ничего не имел против американцев. Эти забавные толстяки, создавшие героические эпосы о Бэтмене и человеке-пауке, породившие архангелов, размахивающих мечами джедая, и апостолов, преломленным биг-маком насыщающих стадионы, иногда вызывали во мне даже что-то вроде сочувствия, как гудящее осиное гнездо, под которым подвешена смертельная бутылка с разведенным вареньем. Но что делать – работа есть работа.
На остатках пасхального энтузиазма я написал еще одно послание посвященным от имени Дзетона Батолитуса, а Оля подготовила пакет очередных сенсационных новостей о глубинном
Населил ее, само собой, всемирный сброд: муха-шумиха, комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта, на поле свертень, на поле краса, гам-гам да из-за куста хап. Промискуитет развели страшный -
Содом и Гоморра. Весь мир под себя положить решили, но не тут-то было: пришел медведь-лесной гнет, сел на кувшин, и нету терема – только ливер в стороны брызнул. А медведь, как известно, в представлении просвещенного человечества – традиционный символ
России. Договорились с Уваром, что после расшифровки “Репки” возьмемся сразу за – почему не оторваться? – “Заветные сказки”.
Одновременно шла текущая работа в “Танатосе”: просмотр и корректировка почты наших ученых подопечных, подготовка отвечающих моменту публикаций и прочая рутина, которая стала уже понемногу доставать, так как фантазия моя была близка к истощению, в результате чего основной корпус нестандартных ходов и сюжетов продуцировал теперь интеллект Капитана, а это было немного обидно.
Очень скверно становится на душе, когда что-то не получается. Не то чтобы совсем, а не получается как следует. Выходит, я не дотягиваю, уступаю в сообразительности и выдержке тому, кто виделся мне в дурные дни коварным соперником. Нехорошо.
Кроме того, вокруг нас, участников проекта “Другой председатель”, понемногу и впрямь, как накаркал в своей памятной проповеди Капитан, сгущалось что-то тревожное. Что-то по самой своей сути недоброе – не вполне материальное и потому плохо различимое. Но я подспудно чувствовал угрозу – слабым раствором опасности было пропитано все окружающее пространство и даже сам воздух, которым, не имея иного выбора, нам приходилось дышать. В свете этого чувства, улавливающего общий фон тревоги, редкий феномен ноябрьской шаровой молнии вполне можно было расценивать как предупреждение. Хотя, конечно же, и так было понятно, что это не кара, а знак. Вообще складывалось впечатление, будто каждого участника проекта в отдельности вполне осмысленно отыскивали и накрывали, как лимонницу сачком, некие блуждающие зоны повышенного травматизма. И в этой западне пойманный начинал биться, трепыхать крылышками, калечиться и осыпать пыльцу. А потом сачок исчезал, милостиво растворялся – до морилки дело ни разу не дошло.
Так полиглот, работавший в “Танатосе” по договору, на майские праздники вставлял в своем дачном скворечнике стекло, рассек руку и пошел за йодом к соседу – закоренелому самогонщику. Тот забинтовал ему рану и налил врачующий стакан первача, который малопьющий полиглот с омерзением выпил, пролив неверной рукой изрядную долю на себя. А когда, решив закурить, он чиркнул на кухне соседа хозяйственной спичкой, отскочивший серный метеор спикировал ему на брюки и полиглот вспыхнул, как проспиртованная ватка. Ничего страшного – отделался легким испугом и горелым пятном на штанах в причинном месте. Если бы не его исторические седины и смирный характер, можно было бы предположить, что нам явлено предостережение, иллюстрация возможного наказания сразу за три греха – пьянство, блуд и табакокурение.