Шрифт:
ЭД МАКБЕИН
АМЕРИКАНСКИЙ ДЕТЕКТИВ
Перевод С.Б. Белова
ГЛАВА I
В винном магазине запах стоял - будь здоров.
Весь пол был усыпан бутылочными осколками, сверкавшими весело, словно трубы духового оркестра. Под ногами, напоминая тонкий прозрачный ледок, позвякивали стекляшки помельче и покрупней, круглые плоские донышки и бутылочные горла с зазубренными краями. Казалось, что по витринам и полкам пронесся разрушительный ураган. Восьмидолларовое виски и дешевое красное вино по двадцать пять центов за бутылку соединились на полу в демократическом коктейле. На того, кто решался переступить
Среди бутылочных осколков и луж из вина и виски лежала девушка с полуоткрытым ртом. У неё были рыжие волосы и огромные, расширенные смертью глаза. В неё выстрелили четыре раза, и кровь все ещё текла на пол, смешиваясь с вином. Ее длинные мокрые волосы разметались по полу. Тело и одежда как будто пропитались алкоголем.
Находиться в магазине было не так-то просто. Прибывшие на место происшествия полицейские в иных обстоятельствах не отказались бы опрокинуть стаканчик-другой, но сейчас алкогольные пары били в нос, обжигали горло и легкие, кружили голову, несмотря на то, что входная дверь была распахнута, а на улице дул легкий июньский ветерок.
Стив Карелла с облегчением выскочил на улицу. Он любил посидеть за бутылкой виски с приятелями, но терпеть не мог, когда ему в лицо дышали перегаром, а в магазине воняло так, словно компания алкоголиков, гогоча и перебивая друг друга, рассказывала скверный анекдот.
Скверный анекдот заключался в том, что на полу лежала убитая рыжеволосая девушка. Это скверно в любое время года, но сейчас особенно - в июне, в этом месяце свадеб, когда все пробуждается к жизни и когда весенняя свежесть встречается с летним теплом. Стиву Карелле очень нравилось жить на белом свете, и он, как человек великодушный, был готов делить эту радость с другими людьми. По роду занятий ему часто приходилось иметь дело со смертью, чаще всего внезапной, но он так и не научился, в отличие от многих своих товарищей по работе, относиться к ней с холодным равнодушием. Карелла ценил в человеке достоинство. Люди дрались, напивались, блевали и сквернословили, но все же оставались людьми, пока держались на ногах.
Из давно забытого курса антропологии, прослушанного когда-то в колледже, в голове у Кареллы вдруг всплыла фраза:
"Человек стоит особняком, ибо только он стоит на двух ногах". Наверное, у этой сентенции могут быть разные толкования, но Карелле было важно одно: человек тогда человек, когда он на своих двоих. Смерть сбивает его с ног и лишает чувства собственного достоинства. Мертвецу наплевать, в каком виде у него пробор. Мертвую девушку в магазине не волновало, что у неё из-под юбки торчит комбинация. Смерть превращает человека в бесформенную груду плоти. Еще недавно это была женщина, которая смеялась, целовала любимого, поправляла сбившийся чулок и красила губы с той сосредоточенностью, которая присуща только женщинам. Глядя на то, чем она стала, Карелла чувствовал, как его охватывают печаль и ощущение какой-то трагедии, смысла которой он ещё не осознал.
Он был рад снова оказаться на улице.
Тем временем у входа в магазин полиция проводила симпозиум. Нечто вроде приема для блюстителей порядка. Правда, здесь не подавали напитков, и собирались эти джентльмены не для того, чтобы обсудить последний роман 12-летней девочки-француженки; зато каждый ощущал тут удивительное чувство товарищества, ту непринужденность в отношениях, которая возникает между собратьями по ремеслу.
Двух верзил из отдела по расследованию убийств Главного управления звали Моноган и Монро. Оба были одеты в серые фланелевые брюки и твидовые пиджаки спортивного покроя.
– Обычно мы такими делами не занимаемся, - сообщил Карелле Моноган.
– Только в виде исключения, - сказал Монро.
– Шеф приберегает нас для дел посерьезнее, - продолжал Моноган.
– Для трудных случаев, - добавил Монро.
– Нас не волнуют преступления на любовной почве.
– Месть, ревность и все такое прочее, - объяснил Монро.
– Нам подавай предумышленные убийства.
– Спланированные заранее, - уточнил Монро.
– Мы профессионалы экстра-класса, - скромно заметил Моноган.
– С нами шутки плохи, - сказал Монро.
– Это большая честь для восемьдесят седьмого участка, - с усмешкой сказал Карелла. С самоуверенными здоровяками из Главного управления он говорил спокойно; чувствовалось, что Карелла прекрасно владеет собой. Одет он был в синий шерстяной костюм с белым платочком в нагрудном кармане и в белую рубашку с синим в золотую полоску галстуком. В его чисто выбритом лице с заметными скулами было что-то восточное, и это стало особенно заметным, когда он прищурил карие глаза" глядя на Монро и Моногана. Он явно получал удовольствие от пикировки.
– Ваш восемьдесят седьмой участок должен быть польщен, - сказал Моноган.
– В высшей степени, - добавил Монро.
– Мы в восторге, - признал Карелла.
– Все хотят примазаться, - сказал Моноган.
– Не сочтите за лесть, - сказал Карелла, - но мы действительно рады, что к нам прибыли лучшие представители отдела по расследованию убийств.
– Валяет дурака, - заметил Моноган.
– Издевается, - согласился Монро.
– Считает, будто их участок сможет обойтись без нашей помощи.
– Ему кажется, что мы им не нужны.
– А кому-нибудь мы нужны?
– Не больше чем дырка в черепе.
– Он намекает, что нам лучше, убираться подобру-поздорову.
– Он вежливо советует нам отправляться к чертовой бабушке.
– Ну и пес с ним, - сказал Моноган. Карелла снова улыбнулся, но затем принял серьезный вид и заглянул в магазин.
– Что вы на это скажете?
– осведомился он. Моноган и Монро как по команде повернулись к двери и заглянули в магазин. Полицейский фотограф склонился над убитой, распростертой на стеклянном крошеве. Сверкнула вспышка.
– У меня такое впечатление, - задумчиво сказал Моноган, - что кто-то тут слетел с катушек.
ГЛАВА II
Мейер Мейер явно не успевал на бар-мицву*. Это было как дважды два.
Жаловаться было не на кого. Он давно уже договорился с лейтенантом, что в день бар-мицвы его не поставят на дежурство, но лейтенант не мог знать, что накануне произойдет убийство. Впрочем, на территории 87-го полицейского участка убийство может случиться в любой день и час, а потому планировать бар-мицвы надо так, чтобы они не совпадали по времени с убийствами.