Американский детектив
Шрифт:
— Эй, дорогая, это я, твоя любовь.
Или если такая женщина забеременеет, обрекая новую жизнь на уничтожение, когда её тело умрет через 90 дней.
Вернувшись к зеркалу, не в силах не любоваться собой, Джейсон увидел, как Роузголд заглянул в гардероб, вытащил светло-голубой халат и пару тапок, швырнул их ему и сказал:
— Оденьте и идите за мной. Мне надо протестировать вас и убедиться, что все работает нормально.
В коридоре было много людей, и все были в белых халатах, как Роузголд, или в светло-голубых, как Джейсон, и все осторожно уворачивались от рвущегося вперед Роузголда, качающего треугольной
Следующий час Джейсона зондировали, били резиновыми молоточками и снова подсоединяли к установкам. Он прыгал на месте. Бегал по узкой платформе и трогал различные части тела по указанию Роузголда. И, как мастер джиу-джитсу, он бил специальные машины, чтобы понять, утратил ли он навыки и реакцию.
Обследование не было изматывающим, но вскоре Джейсон заметил тупую боль в черепе. Он отнес это к сложности пересадки, но боль становилась сильнее, и он забеспокоился, что что-то было не так.
Когда слабые вспышки в голове стали пожаром, Джейсон испугался. Шум вокруг дополнялся стуком в голове, и звуки били по ушам с силой боксера, собирающегося убить. Даже легкое жужжание различных машин усиливалось в миллионы раз, отзываясь в черепе.
Он был уверен, что-то не так, но вместо того, чтобы сказать Роузголду, запер боль внутри. Он не хотел говорить из страха, что последует новая пересадка, и он потеряет три месяца жизни. Он знал, что сможет жить с болью, если надо, и, возможно, сможет контролировать её КИ. В конце концов, он делал это месяцами, и после рака головная боль _ просто ерунда.
Он бы проверил КИ сейчас, но это докажет Роузголду, что что-то не так. И пока доктор командовал ему дотронуться до носа или локтя или растопырить пальцы, Джейсон должен был сосредоточиться на приказах и, значит, не мог применить КИ.
Наконец, когда он почти потерял сознание от ударов в черепе и захватывающего шума, Роузголд велел ему сесть и, положив папку, вышел из кабинета.
Как только он скрылся за стеклянной дверью, Джейсон закрыл на несколько секунд глаза и постарался убрать боль КИ, одновременно навострив уши. Но оно не действовало. Для КИ нужно было все сознание, и он не заметил Роузголда, наблюдавшего за ним.
— У вас болит голова? — спросил Роузголд совсем рядом.
Джейсон открыл глаза, и удар света заставил его зажмуриться и вздрогнуть, когда он посмотрел на доктора с маленькой чашкой в руках.
— Голова? — Он все ещё боялся сказать.
— Болит, — заключил с усмешкой Роузголд и протянул Джейсон чашку. Это Эй-Си-Эс-39. Если, конечно, вы не хотите сбить боль сами вашим замечательным КИ.
Джейсон принял вызов с улыбкой облегчения. Вероятно, боль была нормальной реакцией на пересадку, и, покачав головой, он соединил пальцы, сложил руки и закрыл глаза. Он мысленно отделили себя от комнаты, громких звуков и Роузголда, представив удары, уплывающие из извилин в кости черепа. Потом боль просочилась через кожу в волосы, пока не улетучилась из головы, как дым, и Джейсон глубоко вдохнул, открыл глаза
Окончив, Роузголд сказал:
— Головная боль абсолютно нормальна, хотя многие думают, что-то не так с процессом и боятся сказать.
Когда Роузголд объяснял, Джейсон вздрогнул от голоса, показавшегося ему громом.
— Что её вызывает? — спросил он, только чтобы заткнуть Роузголда на миг. — Пересадка?
— Нет. Шум.
Джейсон поднял бровь, и Роузголд продолжил.
— Уши не привыкли к ежедневным атакам могучих шумов, с которыми вы сталкиваетесь всю жизнь. Звуки, которые ваши прежние уши не улавливали, шумы, которые вы не слышали, для этих болезненны. Чувствительный слух неприятный недостаток, но на задании он может стать вашим решающим преимуществом.
— Если не надо будет работать на бойлерной фабрике, — усмехнулся Джейсон и замычал, неожиданно прикусив язык.
— Это тоже надо знать, — заметил Роузголд довольно, — ваши зубы ужасно остры. Они не использовались. Но это все неприятное, к чему надо привыкнуть — до следующей трансплантации.
Доктор опять усмехнулся, наградив Джейсона человеческим смехом дважды за первый в новой жизни час.
— В любом случае, — сказал Роузголд, — физически вы здоровое животное, полное сил и всего необходимого для успеха в этом жестоком мире. Ваши мозги в порядке, но я надеюсь, вы будете информировать меня о своем творчестве. Хотя я пока не видел творческих людей, потерявших силу воображения после пересадки, я бы хотел время от времени получать отчет.
Джейсон кивнул, и Роузголд добавил:
— Ладно, сейчас идите за мной, у меня есть ещё тест.
Джейсон потащился сквозь лабиринт холлов, проходные комнаты, пока совсем не заблудился. Если бы Роузголд оставил его здесь, он бы умер от голода у стены, не открывшейся прикосновением. Он перестал запоминать дорогу и спросил:
— Что стало с моим старым телом?
— Оно в анатомической, там мы возьмем все пригодное для экспериментов и кремируем остальное. Хотите посмотреть?
Джейсон почти согласился, но возможность увидеть свое тело, разорванное на части, звучала не очень приятно, и он покачал головой.
Роузголд, подходя к двери без ручки, рассмеялся и сказал через плечо:
— Никто никогда не смотрит.
Дверь открылась нажатием пальца, и они вошли в ещё одно хранилище. Джейсон едва не спросил, зачем они здесь, но понял, что у него нет ощущения морга. Комната была пуста, хоть и выглядела в точности так же. Он готов был поклясться жизнью.
Он взглядом спросил Роузголда, и доктор вернул ему вопрос:
— Скажите, что вы чувствуете?
Это был последний тест.
Мгновение у Джейсона было искушение одурачить ученого и сказать, что ощущения те же, что и в первый раз. Но ожидание на лице Роузголда, как у ребенка, открывающего рождественскую коробку, переубедило его:
— Это пустое хранилище тел.
— Почему?
— Потому что у меня нет того ощущения, как в первый раз.
— Отлично! — восторженно взорвался Роузголд, хлестнув Джейсона по ушам неожиданным вскриком. — Вы не утратили это при пересадке.