Американский принц
Шрифт:
Все происходило так, как должно быть, и все же я должен признать, что мысль о том, чтобы трахнуть Эша, меня не просто возбуждала. Она меня полностью поглощала.
Словно прочитав мои мысли, Эш улыбнулся и покачал головой. Схватив одеяло, он растянулся на полу поверх него, сцепив руки за головой.
— Обещаю вам, лейтенант Эмбри Мур, однажды я позволю вам трахнуть меня.
— Когда? — спросил я, осматривая мощные твердые линии его обнаженного тела. Даже в удовлетворенном и спящем состоянии его член выглядел тяжелым и внушительным.
— Когда ты это заслужишь.
— И как, я уже близок к тому, чтобы заслужить
Эш улыбнулся.
— Вообще нет.
Вот черт.
Но то, что он дал мне взамен, было почти так же хорошо. Он поманил меня вниз, и впервые я накрыл его тело своим, живот к животу, грудь к груди. Даже находясь подо мной он чувствовал себя хозяином положения, его бицепсы и мышцы живота двигались, укладывая меня так, как он хотел — разместив мой изнывающий член между его бедер.
— Не делал этого с тех пор, как учился в старшей школе, — выдохнул я, нерешительно совершая толчок. Мой член скользнул между теплыми мускулистыми бедрами, крепко сжимающими его.
— Сейчас ты тоже чувствуешь себя так, будто учишься в старшей школе? — спросил Эш подо мной, явно забавляясь. Я посмотрел на него сверху вниз — крепкая теплая кожа, сильные руки, которые направляли меня так, как он хотел, и, должен признать, это было намного, намного лучше моей неуклюжей возни в комнате общежития, которую я вытворял в подростковом возрасте.
— Нет. Я чувствую, что я с мужчиной.
— Хорошо, — сказал Эш, и его руки скользнули по моей спине. — Потому что ты и сам мужчина.
Греки трахались, потираясь о бедра друг друга, чтобы решить щекотливую проблему с отсутствием секса: двое мужчин равного происхождения могли совокупляться, не нарушая гендерных ролей той эпохи. Но даже несмотря на то, что мое тело совершало толчки и покрывалось потом поверх мужчины, не было никаких сомнений в том, кто здесь главный. Эш. Это он впивался пальцами в мои бедра, приказывал двигаться быстрее или медленнее, время от времени высказывал равнодушные замечания: «Ты ведь можешь двигаться жестче, правда?», «Похоже, ты отчаянно хочешь кончить. Я вижу это по твоему лицу».
Когда подступил оргазм, из моих легких выбило весь воздух, словно от удара; мой бедный, измученный член ощущал каждую пульсацию как варварский акт, как своего рода болезненное убийство. Истерзанная плоть сжалась, подтягивая за собой мышцы паха, и тут Эш пробормотал:
— На живот, Эмбри.
Я вытащил член из пространства между его бедер как раз вовремя, чтобы обхватить его кулаком и эякулировать на точеные линии его пресса. Дыхание сдавило от охренительного удовольствия, от которого было больно; эта боль отправила меня в свой собственный ад, и я погибал в нем. Но, даже умирая, я не сводил глаз с тонкой белой линии моего семени, изгибающейся на его мускулистом животе. После всех оргазмов у меня почти ничего не осталось, но все же эти крошечные брызги на коже Эша неимоверно возбуждали. На мгновение я мог бы притвориться, что он принадлежал мне точно так же, как я принадлежал ему.
Эш сцепил руки за головой и потянулся, словно довольный лев.
— Теперь прибери за собой, — сказал он властным и слегка пренебрежительным тоном. — Языком. Давай.
А затем запустил пальцы в мои волосы и потянул голову вниз, когда я помедлил с выполнением его приказа…
Это было прошлой ночью. Оттраханный и утомленный, я осторожно
Я направлялся в душевые, радуясь, что они почти опустели, и был благодарен за то, что на новой базе вместо шторок у нас были настоящие душевые кабинки. Но затем я услышал странный звук — такой, который не могут скрыть даже кабинки, — и мое сердце пропустило удар.
Это был Эш. И такой звук…
Но нет, из-под двери кабинки были видны только его ноги. Я выдохнул, понимая, что неосознанно задержал дыхание, и покачал головой. Неужели я действительно думал, что Эш находился там с другим солдатом?
Раздался еще один странный звук. Не громкий, не совсем стон. Больше похоже на сдерживаемое рычание, резкий выдох. А затем я услышал звук, который безошибочно узнает каждый мужчина: рука, быстро двигающаяся по члену. Эш дрочил.
Я вернулся в свою комнату и решил принять душ позже. Часть меня была удивлена, но признаю, что глупая часть меня была немного задета. Неужели ему недостаточно прошлой ночи? Или он думал, что я слишком устал, чтобы помочь ему снять напряжение, если понадобится?
Или — и даже мысль об этом походила на безумную паранойю, наихудший тип мышления ревнивца — был кто-то еще, кого он хотел? Он испытывал вожделение, но из уважения ко мне и своего благоразумия удовлетворял эту потребность наедине?
Поэтому, я поступил как любой ревнивый любовник, — начал следить за ним. Наблюдал, как он ведет себя с другими солдатами, следил за его привычками. Мы так часто находились вдали друг от друга, что было сложно заметить любое отклонение от рутины, но я начал подмечать сущие мелочи.
Как он проверял электронную почту гораздо чаще, чем это требовалось, на защищенном полевом ноутбуке.
Сложенную кипу бумаг, которую он держал в нагрудном кармане.
Как он незаметно уходил ночью, когда все остальные спали. Кроме меня.
Только один раз я увидел эти сложенные бумаги; перед ужином мы сидели в его комнате, дверь в которую оставили открытой, играя роль обычных друзей. Он пошел в общую ванную почистить зубы, и я увидел край бумаги, торчащий из-под его подушки. Я понимал, что поступал подло, несвойственно мне и неправильно, но с каких пор меня это останавливало? Я слегка приподнял подушку, прислушиваясь к шагам в коридоре, и осторожно развернул одну страницу. Это было распечатанное письмо полугодичной давности.
Дорогой Эш, было написано вверху.
Мое сердце замерло. Эш. Имя, которое он называл только самым близким.
«Дорогой Эш, прошло полгода с нашей встречи…»
Шаги в коридоре. С легкостью, выработанной большой практикой, я распознал в них объект своей слежки, и без особых усилий принял положение скучающего, ни в чем неповинного друга, когда Эш вернулся в комнату. Мы отправились на ужин, и мне удалось говорить, смеяться и гримасничать, пока все это время строки из письма продолжали крутиться в моей голове. Прошло полгода с нашей встречи… полгода с нашей встречи… с нашей встречи… Разве это похоже на любовные послания? Мы с Эшем писали друг другу, но эти письма были скорее о потребности и предвкушении, нежели о любви.